Пещера Чёрного Льда (Меч Теней - 1)

Эти рассуждения резали Иссу слух, как фальшивая мелодия. Он вырос в Транс-Воре и знал о суллах все. Он видел, как сулльские воины всадили его отцу дюжину стрел в спину: четверо суллов, по три стрелы каждый. Это произошло в один миг. Дыхание вырвалось из груди Исса, как слиток белого льда. Отец вел себя как дурак! Потихоньку расширял свой надел, каждый год прирезал на ладонь чужой земли. С суллами это не проходит. У них шестое чувство на такие дела - они всегда знают, когда человек вторгается на Облачные Земли, в них заложена глубокая наследственная память обо всех ручьях, полянах, утесах и рощах, обозначающих их священные границы.

Эдия Исс действовал точно так же, как тысячи трансворских землевладельцев до него. Оглядывая свой болотистый, плохо осушенный надел, он обращал затем взгляд на лежащие по соседству плодородные земли суллов. "Они ее все равно не обрабатывают, - жаловался он теми же точно словами, что и его предшественники. - Хорошая земля пропадает попусту, а я бьюсь как проклятый на своей дерьмовой полоске".

Его, само собой, предупреждали. Суллы всегда предупреждают. Те самые четверо воинов, что после убили его, приехали как-то на рассвете в усадьбу Исса. Исс младший помнил, как разбудила его стрела, ударившая железным наконечником в обмазанный глиной очаг. Ему тогда было восемь, и он спал в ногах родительской кровати на собачьем, набитом соломой тюфячке. Стрела влетела через щель в стене, не шире детского ротика - Эдия Исс никак не мог собраться ее заделать.

Когда отец открыл дверь, маленький Исс стоял рядом с матерью. Четверо конных воинов, одетые в рысий мех, росомашьи шкуры и темно-синюю замшу, стояли полукругом около дома. Увидев их черные лакированные луки, украшенные полумесяцами и воронами, их серебряные металлические ножи, что позвякивали, как колокольчики, свисая с седел на серебряных же цепях, их стрелы с белоснежными зимними перьями ястребов, Пентеро Исс понял, что такое мужской страх, - до сих пор он знал только детские.

Суллы ничего не сказали - говорить у них было не в обычае. Они просто выждали некоторое время, а потом повернулись и уехали на восток. Мать Исса пришла в себя первая и так толкнула мужа, что он треснулся лбом о деревянный косяк.

"Дурак этакий! - кричала она. - Недоносок! Говорила же я, что они узнают о твоих проделках, как только ты посадишь свой лук на уворованной земле. Беги туда скорей, пока они твои луковицы с корнем не выдрали".

На .самом деле она ничего такого ему не говорила. Она сама подбила его посадить лук на сулльской земле десять дней назад и стояла над ним, пока он обрабатывал заросший травами луг.

В итоге Эдия Исс все-таки оставил нетронутыми два ряда своих посадок то ли из гнева на жену, то ли надеясь, что этих двух рядов, расположенных ближе всего к его владениям и скрытых густой тенью столетнего молочного дерева, суллы не заметят. Так или иначе, но сорок восемь луковиц остались в земле. Исс младший знал в точности, сколько их было, поскольку сам дергал их из рыхлой черной почвы через час после гибели отца.

Не прошло и двух дней, как суллы вернулись. Пентеро Исс до сих пор помнил, как кричала мать, когда они, срезав использованные тетивы со своих луков, швырнули их наземь, будто оскверненные. Он до сих пор видел, стоило ему только прикрыть глаза, как отец лежит ничком, а над спиной у него колышутся стрелы, золотистые, как пшеничные колосья.

Исс втянул губы внутрь, и они прилипли к его обезображенным зубам. Глупая смерть, которую отец сам навлек на себя, но бесследно она не прошла. Благодаря ей Иссу повезло дважды. Во-первых, семья его матери, спеша избавиться от него, послала его к дальнему родственнику, у которого под Венисом было поместье; во-вторых, он на всю жизнь усвоил урок относительно суллов.

- Бедняга отец, - сказал он, поворачивая муху под лампой. - Нельзя отбирать землю у суллов маленькими кусочками. Надо дождаться нужного времени и тогда забрать ее всю.

Он встряхнул муху так, чтобы через нее прошел воздух, и разбудил ее. Муха вытянула задние лапки, и в ее красноватом панцире дрогнули четыре полностью развитых крыла. Муха знала, что уже вышла из тела носителя, и стремилась улететь на поиски самца. Исс остался доволен этим. Столь сильная тяга пойдет только на пользу его чарам.

Он занял чародейское сиденье, вырубленное две тысячи лет назад каменотесами, которых затем перед смертью лишили глаз и языка, чтобы даже их призраки не могли раскрыть секретов. Сиденье представляло собой неприметное углубление в стене камеры, состоящей из такого же складчатого гранита, что и весь Перевернутый Шпиль, и обитый сверху листовым железом. На металле не было оттиснуто ничего - ни рун, ни символов. Само присутствие этой ниши в нижней камере было символичным. Иссу нравилось представлять, что это был последний штрих, выполненный каменщиками по приказу Робба Кло. "Сделайте мне чародейское сиденье, чтобы я вершил на нем работу богов".