Пещера

Мне повезло. У меня есть такой друг. Он сможет, с ним безопасно. Взобраться на верхушку, увидеть все вокруг, потрогать руками холодные скалы, проделать дырки в пористом льду. А там будь что будет. И тишина. Древняя тишина. Неподчиненной природы. Только тихое капание воды. Да уж. Будет холодно, будет свистать ветер, слезы будут замерзать на щеках, вокруг все будет в облаках, и очень будет хотеться вниз. Забыл? Нет, не забыл. Буду болтаться на веревке, как сушеная рыба, и искать ртом воздух. Встать ногой на хорошую полку и перевести дух.

– Ну что ты, заснул, губами шевелишь, как рыба без воды?

Павел улыбнулся.

– Вот, это мне больше нравится. В субботу выезжаем. Есть три дня на сборы. Я все организую. Сегодня вечером сделай получасовую пробежку, легкую. Завтра тоже. Пойдем, подберешь ботинки и одежду.

Дмитрий вытащил из большой кладовки несколько пар ботинок, куртки и штаны. Они быстро выбрали все необходимое, и Павел с удовольствием облачился в одежду восходителя. Давно он не чувствовал себя так хорошо в жестких ботинках, непродуваемом костюме и с ледорубом в руках.

– Отлично.

– Ботинки не жмут?

– Отлично. Откуда у тебя все это? Размер не твой.

– Запасы. Для тебя хранил, на всякий случай. Сложи все сюда – твой, – он вытащил из кладовки рюкзак и бросил к ногам Павла.

– Послезавтра приходи с утра, поможешь паковаться.

– У меня работа.

– Какая работа? Про работу забудь. Скажи, что по крайней мере месяц тебя не будут.

– Завтра?

– А что тянуть? У нас не так много времени.

Дмитрий старался не выдавать свои сомнения. Выглядит как чайник. Куда все девалось? Вспомнит. Недели акклиматизации, наверно, не хватит. Потяжелел. Килограммов семьдесят пять.

– Нормально? Померяй очки.

Павел послушно надел очки, и Дмитрий уже не мог удержаться от смеха.

– Теперь тебя можно в космос запускать. Не вспотел?

– Нет. Хорошо. Что я на работе скажу?

– Соври что-нибудь. Какая разница?

– Так просто? Собрались и поехали?

– Да. Очень просто. Забыл? Что ты хочешь – духовой оркестр, цветы? Погрузимся в машину и поедем в горы. Что может быть лучше?

– А туда разве можно добраться сейчас на машине.

– Нет, перевал закрыт уже. Придется брать вертолет, около двух штук, по штуке на брата. У тебя есть такие деньги?

Павел кивнул головой.

– Ну ладно, снимай барахло, а то мне смотреть на тебя жарко.

Павел послушно снял снаряжение и запихал его в рюкзак. Дмитрий вздохнул.

– Ну что ты, навалилось? Не переживай, пробьемся. Ты меня знаешь, я в авантюры не влезаю. Только обязательно сделай сегодня пробежку. Каждый день теперь делай небольшую пробежку, приедем туда – заберемся на пару горок для акклиматизации. Все будет в порядке.

– Неожиданно все, быстро. Сегодня с женой говорить, завтра на работе.

– Ну что ты заладил про свою работу. То хорошего слова не находил, а теперь вдруг расстаться не можешь.

– Все равно – там друзья, ответственность, люди.

Павел присел на стул и подвинул рюкзак к ногам.

– Страшно. Честно говоря, страшно. Не знаю чего, но боюсь.

– Не ссы, Паша, положись на меня. Если что, загнемся вместе.

– Тебе нельзя, у тебя сын.

– Значит, не загнемся, раз нельзя. Ну, давай домой, говори с супругой. Не забудь предупредить про пещеру.

– Хорошо, я пойду. А ты уверен про пещеру?

– Уверен. Рюкзак с собой не берешь?

– Пусть у тебя пока полежит.

* * *

Этого он не ожидал. Даже не подозревал, что она может так плакать. Несдержанно, по-бабьи. Громко, взахлеб, неуместно. Он не знал, как себя вести, наконец подошел к жене и обнял. Она положила ему на плечо свое мокрое лицо. Им обоим стало легче.

– Ну что ты? Я еще не умер. Дима обещает вылечить.

– Это серьезно, про пещеру? – они разъединились и сели на диван.

– Да, серьезно. В субботу надо ехать. Дима очень уверен.

– А ты?

– Говорит, что в этом секрет его нестарения. А это факт. Мы с тобой не раз об этом говорил. Он не стал бы сочинять. Наверно, так и есть.

– Как же пойдешь? Тебе не двадцать пять. А спина, нога?

– Потихоньку. Дима поможет. У него энергия бьет ключом. Выбора особенно нет. Лучше, чем загнуться в больнице. Сама знаешь.

Мария опять заплакала. В этот раз тише. В этот раз уместным плачем. Мучительным, женским. Таким, который проткнет любое сердце, выпустит из него всю волю, всю решительность и заполнит безнадежностью и обреченностью такой силы, которую может выдержать только женское сердце. Павел старался вытолкнуть это из себя, защелкнуть дверцу и чувствовал, что не справляется. Ему становилось легче.

– Хочешь, чтобы пошел на операцию? Кому это нужно? Сам буду мучиться и тебя мучить. Забыла?

Мария не забыла. Она продолжала плакать.

– Я буду за тобой ухаживать. Сколько будет нужно. Люди вылечиваются. Нужно верить.