Пес и его поводырь

Саша, глубоко вздохнув, пошел по волшебному кругу. Он подошел к той самой иконе, с которой говорил днем и попросил у нее прощения. А потом попросил работы для себя и счастья для девок своих и чтобы Пес, то есть раб Божий Алексей, не нажирался водкой и вином, как свинья. Иначе он, Саша, до Каргополя родного не доберется. Потом он встал в стасидию и приготовился смотреть и слушать. И тут увидел Викешу… Как тот оказался в храме, он не понял. Он же должен быть в Пантелеймоне. И днем они его не видели. И как-то странно было, что Викеша его, как бы, не заметил. Постоял у входа, перекрестился и вышел. Куда вышел и зачем — непонятно. Хочет спит, хочет молится. Что это именно тот парень из автобуса, он не сомневался.

Было красиво и интересно. Пение ему понравилось. Не такое, как у нас, в России. Ласковое какое-то. А наше мужественное, братское. Тут Саша обнаружил, что он искренне заинтересован в происходящем и сам себе подивился. Но тут появился Пес. Прошел к нему в угол.

— Не дали спать. Тот, очкастый, пришел и разбудил. Пришлось пойти. Как тут?

— Тут как в церкви.

Служба шла часов пять. Переходили из одной церкви в другую. Посетили реликварий. В серебряных ковчежках лежали кости. Такое он видел впервые. Прикладывался. Все ждал «Скоропослушницу». И дождался. Когда уже перед трапезой открыли притвор, он сразу понял — она. Приношений было без числа. Справа и слева иконы стояли высокие ящики со стеклянной передней стенкой. Там на проволочках висели перстни, браслеты, кольца, панагии и кресты, драгоценные камни, золотые монеты и часы. Больше всего было тонких серебряных пластинок с выдавленными изображениями. Только собрался Саша попросить что-то для себя, как его аккуратно подвинули. Не надо было головой вертеть. Будет еще, должно быть, время… бесплотные силы помогут. Саша и не знал, додумывая на ходу это, что Дохиар посвящен именно Бесплотным Силам. Не знал и того, что Мертвая Голова — Голгофа. С древнееврейского.

Потом была утренняя трапеза.

Чечевичная похлебка, помидорки, маслинки, вино. Игумен здесь — весельчак. Что-то про Пса с Сашей складное сказал перед тем, как всем из-за стола встать, и все засмеялись, покосились на гостей. Обидного не должно быть. Знать бы язык. Может, Пес догадался? Тот погрустнел и отвернулся.

— Что он сказал? — спросил Саша после.

— Говорит, что я крест пока не пропил. А, может, пропил. Я не расслышал.

— А про меня что?

— Про тебя ничего. Не заслужил.

— Ну и ладно. А откуда он про водку узнал?

— Как откуда? Он провидец.

— Как?

— Да так. Видит нас насквозь. Прошлое, настоящее и будущее.

— И что в будущем?

— Ты его сам спроси. Вот подойди после трапезы и спроси.

Саша подходить не стал.

В беседке, ожидая паром, Саша спросил про пластинки в шкафах. Пес ответил.

— У греков сохранился обычай. Если кто-то молился перед чудотворной иконой, например об исцелении руки, то в благодарность за чудо исцеления он заказывает серебряную пластинку с изображением руки и приносит ее в знак благодарности иконе. Если молились о больной ноге — приносят изображение ноги. Или глаза.

— А если кишки? Или печень?

— Пойди, спроси у очкастого.

— А вот еще вопрос. Я тут с мужиками потолковал.

— С какими?

— Один трудовик…

— Трудник, скотина…

— Чего ругаешься?

— Думай, о чем говоришь. У тебя язык, как помело. Ты еще про котопузов спроси у настоятеля…

— Я про котов…

— Что про котов?

— Здесь ни одной твари женского рода быть не должно.

— Так…

— А как же коты? Их здесь разводят для всего Афона.

— И что?

— А кошки где?

Пес хохотал так долго, что Саша забеспокоился… Наконец он икнул и вздохнул глубоко.

— Я думаю, кошки в Уранополисе. А сюда мужиков привозят на откорм и воспитание. Видел, как монах вчера нес какого-то «скота» за провинность, за ухо нес, а тот хоть бы что. Наш русский кот так бы себя не позволил носить. Он бы нашел, как ответить.

Пес опять согнулся в припадке смеха. Потом отошел от Саши, сел на камень.

Но вот и паром показался. Пора в Пантелеймон, однако.

Они бодро взобрались на борт. Ситуация выправлялась. Пес вышел, кажется, из мути запойной. К «Скоропослушнице» допустили… Потом домой, в Каргополь. Денег дадут.

Плыли недолго. Через остановку. Как троллейбус. Вот это жизнь. А то коты. Котопузы. Греки… Сейчас на суверенную русскую землю. Здравствуйте, отцы. Вот я. Саша Болотников. А это друг мой. Пьяница. А по профессии — палач. Это он шутит так. Чтобы разговор легче пошел. Про строение Вселенной и ангельские силы на бесовских бастионах…

…Плыть — совершенно мимолетное время.

На пристани четверо монахов и десяток граждан в мирском, с рюкзачками и сумками. Это те, кто в мир возвращаются. На бесовских автомобилях в ночные клубы ездить, или просто у телека валяться остаток жизни. Останется сие посещение твердыни духа досадным приключением. Досадным, потому что несбыточным. Да и нельзя же всем в кельи переселиться, нельзя и невозможно. Миру — мирово. На смену им новоприбывшие. Пес с Сашей сходят последними. Каменистый берег, чудо-городок впереди и предчувствие.

— Куда идти? — спрашивает Саша.

— В архандарик, брат. Иди за мной, молчи, и будешь приятно удивлен.