Первый выстрел

Воспитатели, Феодосий Терентьевич и Петр Петрович, объясняли гимназистам, что образованному человеку необходим латинский язык, что латынь — основа романских языков: французского, итальянского, испанского. А в ботанике, зоологии, медицине она просто необходима: все названия животных, растений, болезней и лекарств пишутся во всем мире по-латыни.

Гимназисты зубрили и проклинали латынь. Тем не менее щеголять латинскими изречениями и поговорками считалось модным, «шикарным», это возвышало учащихся классических гимназий над всякими там реалистами или учениками коммерческого училища. Даже первоклассник Юра заучил несколько таких латинских изречений, вроде фразы Цезаря: «Вени, види, вици — пришел, увидел, победил».

Юра больше всего любил уроки природоведения. Мир животных, птиц, рыб, растений! Хоть в учебниках обо всем этом говорилось скучновато, Юра всегда открывал для себя что-нибудь интересное. Конечно, он и все его товарищи мечтали о том, кем они будут. Юра объявил, что станет наездником или шофером или будет выводить новые породы животных, например одомашненных тигров, или станет знаменитым сыщиком.

— Будешь полицейской селедкой? — ехидно спросил Петя.

— Я буду сам открывать преступления и ловить преступников, возвращать награбленное, а убийц сам буду карать, — заявлял Юра.

Петя сказал, что станет самым великим путешественником. Только искать и открывать он будет не страны, не золото, а целебные травы и эликсиры. Выпьет его настойку из трав умирающий и сразу же встанет на ноги. Смажет его эликсиром оторванную ногу или руку, и сразу же она прирастет. Даже голова! И он ничего не будет брать с бедных, а с богатых будет получать сокровища и купит пятимачтовый корабль для океанских путешествий.

— Ого! Вот врет барон Мюнхгаузен, а еще от прозвища отказывается! — закричал Заворуй.

Тогда Петя заявил, что он еще будет великим йогом и сможет читать мысли и гипнотизировать на расстоянии. Скажет, например, «Заворуй, ходи на руках вверх ногами!» — и Поль немедленно послушается. «Кайзер Вильгельм, потопи свои германские войска в океане!» — и потопит.

— Вот врет-то! — хлопал себя по бокам Заворуй.

Петя краснел, но стоял на своем.

Афиши о выступлениях йогов в цирке расклеены на всех тумбах. На них были изображены человек во фраке, в белой чалме и с черной повязкой на глазах, висящая в воздухе женщина и отрубленная человеческая голова на блюде, с которого стекала кровь.

«Спешите видеть! Сверхтаинственный Великий Йог из Страны Чудес. Всемогущий магистр черной и белой магии. Вызывает души умерших. Читает мысли на расстоянии. Ест живых ядовитых змей. Слабонервных просим не приходить».

Конечно, в гимназии в те дни только и говорили, что об йогах.

Коля-святоша мечтал совершить величайшее научное открытие. От него Юра впервые услышал о чудесах алхимии, о философском камне, превращающем железо в золото, о перпетуум-мобиле — вечной, никогда не останавливающейся машине. Такой вечный двигатель Коля и собирался изобрести.

Заворуй тоже мечтал. Но всегда только о деньгах, о магазинах в десять этажей, о громадных брильянтах. Это было неинтересно.

7

Только тот, кто учился далеко от дома и жил в закрытом пансионе под наблюдением строгих воспитателей, сможет понять, какая радость ехать домой на каникулы, даже если тебя сопровождает Шир-хан — Кувшинский.

Ира и Юра стояли в коридоре вагона у окна и никак не могли наговориться. Алеша спал. Борька — Табаки спал. Тая читала. Сашка-семинарист и Гога Бродский слонялись по вагону.

За окном проплывали села с чистенькими белыми хатками. Круторогие серые волы, запряженные в ярмо, медленно вышагивали по дороге. На возу сидел дядько в белой холщовой рубашке и смотрел на поезд. Не спеша вращались широкие деревянные лопасти ветряной мельницы. Веселый ветер то врывался в окно вагона, то мчался по раздольной степи, поднимая волны в высокой траве. Такой же ветер, как в тот день, когда они с Алешей шли к горизонту. «Как тогда!» — подумал Юра. И ему захотелось пойти разбудить Алёшу, бывшего друга, дружба с которым так расклеилась после знаменитой дуэли вот из-за этой Иры.

Юра взглянул на замолчавшую Иру и удивился, как странно вдруг изменилась ее поза, даже выражение лица стало другим. У соседнего окна стоял незнакомый кадет и смотрел на нее.

— Чего ты перед ним выпендриваешься?! — сердито спросил Юра.

— Ах, ты еще ничего не понимаешь!

— Ирка, марш в купе! — скомандовал Юра.

— И не пойду! Мне и здесь хорошо. И я не желаю, чтобы мной командовали.

Юра молча схватил ее за руку и, как она ни отбивалась, втолкнул в купе.

— Юра, опять! — скрипуче произнес Леонид Иванович, отрываясь от газеты.

— Папочка, это я… шалила, — выручила Ира.

Юра благодарно улыбнулся, но она повернулась к нему спиной.