Первый выстрел

Сережа скоро ушел. Проводив его, Юра шел через сад и заметил в темноте на скамеечке две фигуры: Ганна и Семен. Он почему-то рассердился и хотел быстро и незаметно проскочить, но остановился, услышав, что Семен вполголоса поет. Юра песни любил.

Семен пел:

Вот гудок прогудел на заводе,
Я, тебя дожидаясь, стою;
Вижу, ты показалась в народе,
Я приметил головку твою.

«Нет, это какая-то неинтересная песня», — решил Юра.

Я за общее дело страдаю,
За рабочее дело стою.
Жалко мне, я тебя покидаю,
Дорогую подругу мою… —

продолжал напевать Семен.

Ночи мрак нам приносит страданья,
Верь, что близок желанный рассвет,
Я вернусь к тебе вновь, дорогая.
Не тоскуй, помни данный обет…

Юра тихо прошмыгнул на балкон. В ночи раздался выстрел… Еще один…

8

Городок притих, замер, будто прижался к молчаливым горам и прислушивался, в ожидании новых грозных событий. Немцы приближаются к Перекопу… Одни с тревогой, другие с радостью говорили об этом. В ревкоме почти никого не осталось: солдаты, матросы, рыбаки ушли на фронт. Все боевые силы революции оставили города и поселки, чтобы идти на север, навстречу кайзеровским полчищам. В городах и городках Крыма население толком ничего не знало, питаясь слухами. Немцы-колонисты открыто ликовали. Ожили притихшие было сейдаметовские эскадроны, офицерские банды «штаба крымских войск».

В Судаке было затишье. С фронта приходили самые разноречивые слухи. По-прежнему висели красные флаги. В ночные патрули самообороны ходили по наряду от каждого дома. От Сагайдаков ходил Юсуф, а за компанию и Юра. Назначенные в патруль получали винчестеры. И Юра никак не мог понять, почему Юсуфу не доставляет ни малейшего удовольствия ходить с винчестером за спиной.

— Повоевал бы ты столько, сколько я, и тебе бы осточертело оружие!

На следующий день конная банда курултаевцев неожиданно спустилась с гор в Судак и напала на ревком. Страшной была их злоба, когда они расстреливали безоружных членов ревкома.

В тот день Юра сидел вместе с Лизой на скамейке в аллее, отгороженной от дороги высокой чугунной решеткой и густыми кустами сирени. Они решали трудную задачу. Со стороны слободки раздались одиночные выстрелы, им ответила короткая пулеметная очередь. Юра прислушался. К выстрелам он привык в последние месяцы, но пулемет… Вдруг кусты раздвинулись, и между ними просунулась голова мужчины. Опасливо посмотрев вправо и влево, человек перебежал дорожку и, тяжело дыша, присел на их скамейку. В левой руке он держал винтовку.

— Эскадронцев не видел? — тяжело дыша, спросил он.

Юра узнал это широкое, добродушное лицо с усиками. Этот матрос в ревкоме на вопрос Юры, будут ли давать оружие записавшимся в охрану, сказал председателю: «Посмотри, с кем разговариваешь». Уже потом Юра узнал, что это дядя Степана, матрос с маяка на мысе Меганом, член Судакского ревкома. Это он вместе с Трофимом Денисовичем отнял винчестер у Юры, когда тот взялся дежурить вместо Макса, пьянствующего в кофейне. Поэтому Юра не чувствовал к нему особой симпатии.

— Не видел, — ответил Юра.

— А что случилось? — спросила Лиза.

Матрос испытующе посмотрел на них и, видимо, узнал Юру.

— Хана, братик! — Он положил тяжелую руку на Юрино плечо. — Банда курултаевцев ворвалась в Судак, разгромила ревком. Наших убивают. В моей винтовке остался последний патрон. У тебя нет?

— Нет!

— Где бы мне сховаться на час-другой так, чтобы не нашли? А потом за подмогой побегу.

— У нас! — предложил Юра и показал на видневшуюся за деревьями крышу их дачи.

— Не, близко от дороги. Шукать там будут. Где бы понадежнее?

Юра с мольбой посмотрел на Лизу и сказал:

— Джемма!..

— Можно у нас!.. Только чтобы мама, Вася и Осман не увидели.

— Скорее, милая! На графской даче надежно. Тут каждая минута дорога. Капсель голый — не спустишься, а до Георгия лучше ночью добраться. Виноградниками пройду, а там по ущелью.

— Спрячем в «сховище»! — предложил Юра.

На крыльце никого не было, и они побежали с матросом через виноградники. Матросу с большим трудом удалось уместиться в «сховище» — пришлось подтянуть колени к подбородку и сидеть скрючившись.

Лиза, оставшаяся на страже в винограднике, тихо позвала:

— Юра!

Он поспешно отскочил от «сховища» и неторопливо подошел к ней.

— Опять секретничаете? — раздался с террасы голос Васи. — Я маме скажу!

Послышался конский топот. И два кавалериста въехали через калитку на дорожку, ведущую к дому.

— Эй, мальчик! — крикнул один, с винтовкой на луке седла. — Тут большевик не пробегал?

— Не знаю…

— Идите в виноградник, — донесся откуда-то голос Османа. — Он в ту сторону бежал. Я видел.

Лиза с ужасом посмотрела на Юру. Тот мотнул головой — «не смотри так».

Они вышли на тропинку.

— Лиза, ты никуда не уходила? — крикнул Осман. — Ты должна была видеть. Скажи!