Первый выстрел

Октябрь — время сбора винограда. Еще за неделю из тарапана выкатили пустые бочки и, залив их кипятком с золой, катали по двору, опоражнивали, заливали чистой водой, снова катали. У Юры дел по горло. Он с азартом мочил тонко нарезанные полоски бумаги в расплавленной сере и раскладывал их для просушки. А потом поджигал тонкую серную бумажку — она загоралась синим пламенем, распространяя удушливый запах, — и опускал горящую бумагу в отверстие бочки. Затем надо было заткнуть отверстие деревянной пробкой — чоком, а когда бумажка догорит, осторожно вынуть ее озолившийся остаток, выбросить и загасить огоньки в бочке. В этом ему помогала Оксана. Она гораздо осторожнее Юры вынимала серый пепел из бочки и хвасталась, что девочки ловчее мальчишек.

В тарапане тоже убирали. Ганна мыла каменный ящик, тазы, ушаты, деревянные ведра, которые здесь почему-то называли шайками.

В Судаке бытовала древняя традиция виноделов: все соседи и знакомые приходили друг к другу на сбор винограда и трудились бесплатно.

Юра позвал Колю, Степу, Манаса и Сережу. Лиза и Вася тоже пришли, но у Васи разболелась голова, и он вскоре ушел. Всех сборщиков, а их собралось около двадцати, Юсуф повел в дальний конец сада, к реке. День был солнечный, веселый.

— Начали! — крикнул Юсуф.

— Делай так! — сказал Али. Он подставил деревянную шайку под кисть винограда и чиркнул ножом-пилочкой по ножке. Кисть упала в шайку. — А из середины куста бери так, чтобы ягоды не сыпались. — Али резал быстро.

Мужчины стояли возле длинных ушатов, куда входило шаек шесть-восемь, и ждали сборщиков; ушат винограда относили, взявшись за ручки с двух сторон, в тарапан, где ссыпали в ящик.

Собирать было весело. В полдень все уселись завтракать под навесом. Были поданы настрелянные Юрой и Юсуфом перепела и жареная скумбрия с помидорами. Мальчики рассказывали о своих похождениях.

— Давайте носить ушаты! — предложил Коля.

И.они отвоевали ушаты и кричали сборщикам:

— Давай-давай!

Нести ушат было тяжело, но достойно мужчины. К вечеру каменный ящик с верхом завалили виноградом, больше некуда. Счастливый, чудесный день!

Юсуф и еще двое мужчин закатали штаны, вымыли ноги и полезли на гору винограда. Они начали давить виноград от задней стены. Из отверстия ящика в подставленный ушат полился виноградный сок — сусло. Все пробовали, и Юра выпил стакан. Потом Ганна зачерпнула ведро сусла, налила в казан и поставила на костер варить бекмес — виноградный сироп.

Юра тоже захотел давить.

— Давай-давай! — кричал Юсуф.

Виноград под ногами был теплый, пах мускатом. Ноги двигались в жидком месиве. Руки опирались на гору винограда впереди. Будто танцуешь. А внизу Франц Гут и другие пробуют сусло и говорят о сахаристости, о качестве будущего вина.

Собирали два дня. После уборки мальчики пошли по винограднику джимболосить — высматривать в кустах оставшиеся грозди — и насобирали еще по ведру винограда. Это был их виноград. Потом пошли помогать соседям.

Начались занятия в гимназии. Совсем некстати. Тут самая охота, а надо идти в класс…

В первый раз в гимназию шли вместе: Юра, Лиза, Франц Гут. Шли напрямик: через сады, по тропинкам. Когда убрали урожай, через сады можно было ходить во все стороны. Затем на Ферейновскую горку и вниз, к большому одноэтажному зданию. В двухэтажный дом возле моря гимназию перевели позже, когда она уже стала называться трудовой школой второй ступени.

Удивительно, что на школьном дворе было не очень шумно. Шумели главным образом маленькие. Мальчики и девочки учились вместе. Когда Надежда Васильевна, учительница, обходила родителей, уговаривая их определить детей в училище, где по программе гимназии будут преподавать лучшие учителя Москвы и Петрограда, волей судьбы заброшенные в Судак, она сама предупреждала, что класс будет очень «пестрый».

И действительно, в классе были не только бывшие гимназисты и гимназистки, но и реалисты, ученики коммерческих училищ и даже двое из кадетских корпусов. А национальностей — не пересчитать: русские, украинцы, немцы, армяне, греки, евреи, татары, болгары и даже один англичанин, один турок, один итальянец, один француз. Все они отлично говорили по-русски и, конечно, на своем родном языке. А многие знали и другие языки.

В этом разноликом классе коренные судачане и те чувствовали себя новичками и держались скованно. Девочки стали садиться за парты с правой стороны от прохода. Мальчики, помявшись, уселись с левой. Но были и «смешанные» парты. Инна и Боря Холодовские сели вместе. Юра, поскольку четверо его друзей уже заняли две парты, сел вместе с Лизой. И никто не показывал на них пальцами, никто не хихикал.

Одеты все по-разному: кто в своей прежней форме, кто в «вольном». Утром Юра натянул было старую гимназическую форму, но рукава и брюки оказались настолько коротки, что он быстро переоделся. Только и осталось от форменной одежды, что ремень с гербом гимназии на бляхе.

Все, кроме судачан, казались чересчур чопорными, держались, как взрослые. Но самой взрослой, поразившей Юру печальным выражением красивого лица, была Рая Терник.

О ней Коля сказал так: