Первый всадник

Энни резко обернулась. Фрэнк смотрел на свои руки. Они, как и руль, были вымазаны чем-то скользким и прозрачным.

— Что случилось?

— Не знаю, — ответил Фрэнк, держа руки перед собой. — Я в чем-то измазался. У меня салфетки под задним сиденьем — дай, пожалуйста.

Энни вытащила из-под сиденья рулон бумажных полотенец. Фрэнк тщательно вытер руки и руль. Потом тронулся с места.

— Это она сделала, — заявила Энни минут через пять.

— Что?

— Вымазала твой руль той штукой. Как ты думаешь?

— Не знаю.

— Не нравится мне это, — поежилась Энни.

— Наверное, что-нибудь детское, — предположил Фрэнк, — в чем она сама измазалась.

Сначала они ехали по Фоксхол-роуд. Пару минут пришлось постоять у школы — там как раз кончились уроки. До дома Энни было двадцать минут. Фрэнк чувствовал, что совсем вымотался.

— С тобой все в порядке? — спросила Энни. Он кивнул.

— Просто немного не в себе. Весь день ничего не ел. Энни недоверчиво на него посмотрела.

— Ты уверен?

— Да. Наверное, чаю перебрал.

Энни вышла и направилась домой, а он поехал в сторону Коламбиа-роуд мимо пивных, ночных клубов, полицейских машин... Пьяные на углу, собаки, магазины... Как за всем уследить?

Добравшись до Коламбиа-роуд, Фрэнк с удивлением понял, что весь покрыт потом — вонючим, липким, как при лихорадке. Сердце бешено билось, в животе возникло странное чувство — как мандраж перед выступлением на публике, только без публики. Он в машине, а нервы играют сами по себе, без причины. Даже скорость невысокая. Если точнее то... сколько? Десять километров в час.

Понятно, почему все гудят.

Внезапно Фрэнк понял, что не так: он вдруг стал с мучительной ясностью осознавать любое свое возможное действие. Если повернуть руль налево, то будет авария. То, что поворачивать руль налево нет никакой причины, не имеет значения. Главное — это возможно. И пострадает много людей. Если перед тем, как повернуть руль, еще и разогнаться, то машину выбросит на тротуар, и погибнет не один пешеход.

Все кругом будет в крови.

Страх был бессмысленный и неподконтрольный, как головокружение. Невелико дело — пройти по прямой, но попробуй пройти по ограде перил на крыше небоскреба — свалишься.

Так он себя и чувствовал — как будто сейчас свалится, как будто что-то тянет его вниз, в невидимую пропасть. Вести машину было невероятно сложно, все равно что пытаться одной рукой погладить себя по животу и в то же время другой — похлопать по затылку. Сколько вещей может произойти, страшных, ужасных! Как вообще люди умудряются с этим справляться? Как можно одновременно уследить за чертовой уймой деталей?! Спидометр, переключение передач, сцепление, тормоз, газ... Другие машины, светофоры, пешеходы, придорожные знаки... Тахометр! Мир закрутился водоворотом мест, предметов и последствий.

Фрэнк начал тонуть.

Куда-то делось еще одно: важное, жизненно необходимое — свой привычный взгляд на мир. Фрэнк забыл, не кто он, а как это — быть тем, кто он есть, и никем другим.

Внезапно его осенило: он забыл свою точку зрения. Без нее бессмысленно вспоминать, кто такой Фрэнк Дейли, и пытаться снова им стать. Привычные рефлексы куда-то испарились, им на смену не пришло ничего — Фрэнк будто пытался говорить на незнакомом языке, что выше его сил. Он сам — выше своих сил.

Ужас становился все сильнее. Ужас, которого невозможно избежать, — идущий изнутри, оттуда, где раньше был сам Фрэнк. Теперь там не было ничего. Дыра.

Что произошло, в общем, понятно. Его накачали какой-то дрянью. Иди Стерн, или Энни, или девица с ребенком — да, скорее всего. Веснушчатая мамаша с жизнерадостной улыбкой. Кто это сделал, уже не важно. У него отняли все, все, чем он был, навсегда.

Путь домой казался невыносимо долгим.

«Сааб» вырулил на противоположную полосу и устремился вперед, рассекая волну рвущихся навстречу машин.

Надо в постель. Там безопасно. Только сначала, конечно, припарковаться. Хотя в таком состоянии это невозможно. Даже если найдется место. Загнать машину в крохотный участочек, ничего не задеть и пользоваться одними руками и ногами? Нет, невозможно.

Фрэнк резко тормознул — «сааб» дернулся и остановился прямо на дороге.

Прежде чем выйти, он включил фары — потом машину будет проще найти.

Как же кружится голова! Словно на шарнирах. С тротуара подошел какой-то человек, что-то сказал по-испански — и отшатнулся, встретившись с Фрэнком глазами.

Секунду спустя (или дольше? наверное, час спустя) он пошатывался над телефоном и слушал сообщения на автоответчике.

Первое:

Фрэнк, это Дженнифер! Ты шутишь, что ли, насчет расходов на спутниковые снимки? Перезвони!

Второе:

Эй, Фрэнки, это дядя Сид! Слушай, мы так скорбим о твоем отце, хотелось бы повидаться, не пропадай, в общем!

И третье, от женщины, с наилучшими пожеланиями: