Первый урок Шоломанчи

После неизбежного разрыва с Орионом я предпочла бы остаться с репутацией не только шлюхи. Например, я бы не отказалась заключить союз с Аадхьей. У нее множество знакомств по всей школе – хаотическая смесь американцев, индусов, бенгальцев, – и эти знакомства она превратила в постоянно расширяющуюся сеть людей, которые охотно с ней сотрудничают как с мастером и как с посредником. В прошлом году она устроила крупную сделку между алхимиками, компанией знакомых мастеров и ребятами-техниками – вот почему потолок в большой алхимической лаборатории починили меньше чем через год после того, как Орион и химера его обрушили. Если я докажу Аадхье, что во время выпуска от меня будет толк, и она станет моим союзником, к ее решению отнесутся с вниманием: все знают, что она не дура и не обманщица. И тогда нас наверняка пригласят в какую-нибудь большую команду.

Когда Орион начал лить серебро, я стала кругообразными движениями наклонять раму, чтобы оно растекалось ровно. Аадхья надежно удерживала периметр – ни капли не пролилось мимо. Как только последний миллиметр красной краски исчез под слоем серебра (я покрасила поверхность в красный цвет, чтобы было виднее), она сказала:

– Готово!

Я прочитала зеркальное заклинание (на это понадобилось аж полкристалла), взялась за раму обеими руками, прикидывая расстояние, и откашлялась, готовясь произнести заклинание давления.

И в ту же секунду послышалось негромкое звяканье, похожее на меланхоличный перебор колокольчиков: на одну из скамей вскочил сиренопаук. Выпускники, возившиеся в дальнем углу, увидели его первыми – они уже устремились к двери, прихватив с собой артефакт. Нежно люблю тех, кто не предупреждает ближних об опасности. Аадхья втянула воздух сквозь зубы и сказала: «Вот гадство» – и тут же звон послышался снова, уже с другой стороны. Два сиренопаука. Это просто феерическое невезение: во второй половине года, после того как у них завершалась третья или четвертая линька, они нам, как правило, не попадались. К настоящему моменту им уже полагалось находиться в выпускном зале – плести паутину и пожирать злыдней поменьше в ожидании пиршества.

Я уже собиралась развернуться – лучше запороть зеркало, чем впасть в окаменелый ужас от пения сирены, которая затем медленно и осторожно высосет из меня кровь. Но тут Орион схватил кувалду, которую кто-то оставил на соседней скамье, перепрыгнул через стол и атаковал пауков. Ну конечно. Аадхья взвизгнула и нырнула под стол, зажав уши. А я стиснула зубы и принялась читать заклинание, пока Орион и сиренопауки звенели и лязгали у меня за спиной как чудовищный оркестр.

Поверхность зеркала блестела как горячее масло, и я довела ее до абсолютно гладкого состояния, не прервавшись ни на секунду, даже когда над моей головой пролетела громадная нога сиренопаука. Она врезалась в стену, отскочила и упала на стол рядом со мной, подергиваясь и вызванивая несвязные обрывки песни, полной хтонического ужаса. Когда Орион, пошатываясь и тяжело дыша, подошел к нам и спросил: «Девчонки, вы целы?» – процесс уже завершился. Серебро застыло без единого пузырька, превратившись в блестящую зеленовато-черную гладь, которой буквально не терпелось десятками извергать мрачные пророчества.

Аадхья, дрожа, выбралась из-под стола и рассыпалась в искренних похвалах Ориону, в то время как я заворачивала свое дурацкое, никому не нужное зеркало. Если она не повисла у него руке, когда мы вышли из мастерской, то вовсе не потому, что ей не хотелось. Впрочем, надо отдать Аадхье должное – на полпути она успокоилась и спросила меня:

– Ну, тебе зачтут задание? Сильно покоробилось?

Я развернула ткань и показала ей зеркало. Нетрудно было догадаться, что произойдет дальше. Аадхья с обожанием выдохнула:

– Просто не верится! Орион, что ты сделал с серебром, чтобы оно легло так гладко?

Я отнесла зеркало к себе и повесила поверх уродливого обгорелого пятна, которое оставило на стене воплощенное пламя. Ткань свалилась, и прежде чем я успела опять завернуть зеркало, из его бурлящих недр, как из кипящей смолы, выплыло призрачное светящееся лицо. Оно произнесло замогильным голосом:

– Привет тебе, Галадриэль, несущая смерть! Ты будешь сеять ярость и пожинать разрушение, низвергать анклавы и обрушивать стены убежищ, вырывать детей из рук матерей…

– Да-да, знаю, – сказала я и набросила на зеркало ткань.

Оно всю ночь что-то бормотало, а время от времени издавало жуткое завывание, ярко вспыхивая то фиолетовым, то синим светом. И рана вдобавок ныла, мешая спать. Я смотрела на крошечных суетливых злыдней на потолке и чувствовала себя обманутой. К утру я так раскалилась, что почистила зубы, позавтракала и сходила на урок иностранных языков, прежде чем рявкнуть на Ориона, который что-то мне сказал, и заметить, что он еще здесь. Я прервала процесс головомойки и с сомнением покосилась на него. Неужели друзья еще не пристали к нему с просьбой одуматься? Что он творит?!