Первый судья Лабиринта

«Покой нам только снится» — это нынче про меня. Кто-то — не знаю уж, злой рок, судьба, потусторонние силы или космические пришельцы — гонит меня с места на место. Теперь вот еще новое потрясение, самое невероятное. Я ведь ехал сюда для того, чтобы разузнать, не помнят ли родители Андрея. Но теперь стало не до него.

Снова вокзал, электричка — и в путь.

Простите, мама-папа, но я должен увидеть Свету.

ГЛАВА 7 Психотерапевт

Света не обманула. Медицинский центр мало походил на так напугавшую Андрея поликлинику. Никаких ободранных стен, очередей и крикливого персонала. Симпатичный коврик, мягкое освещение, бахилы выдают… Прямо как в родных пенатах. Молодая женщина-медрегистратор не задавала лишних вопросов, просто взяла с Андрея деньги и подробно объяснила, как найти кабинет психотерапевта. Повернув в коридор налево, Андрей замедлил шаг. Под ложечкой неприятно засосало. Он, эссенциалист-корректор, вынужден обращаться за помощью. Да еще с нарушением психики! Но иначе можно действительно сойти с ума.

На двери под табличкой «Психотерапевт» значилось: «К.м.н. Зиньковец К. П.»

Андрей постучал.

— Заходите-заходите! — произнес бодрый мужской голос. Андрей вздохнул и смело распахнул дверь.

Ну что сказать? Это, конечно, не эссенциалия. Но уже и не поликлиника. Просторно, явно новые удобные стулья, по стенам — фотообои с зеленым лесом, компьютер на столе, кофеварка на тумбочке. И бумажек вокруг меньше раза в три. Доктор — мужчина лет сорока с небольшим. Уголки рта приподняты в едва заметной улыбке. Серьезные глаза внимательно, даже с любопытством изучают пациента — его, Андрея. На форменной голубой куртке — простенький бейдж с именем-отчеством. Без всяких змей.

— Здравствуйте… Константин Павлович, — разглядев надпись, произнес Андрей.

— Здравствуйте, юноша. Садитесь. И не переживайте так, — приветливо сказал психотерапевт.

Андрей обнаружил, что действительно нервно сжимает кулаки. Он сел, не решаясь начать рассказывать. Но врач, казалось, и не собирался ни о чем спрашивать.

— Вы первый, кто обратился по имени-отчеству, — весело сказал он и полез в ящик стола, — обычно все говорят просто «доктор» или не называют никак. Курить будете?

Он извлек едва начатую коробочку хороших сигар.

Андрей удивился и почувствовал, что напряжение начинает спадать.

— Вообще-то я не курю, но если позволите… Не могу устоять, — улыбнулся он.

Андрей взял из протянутой коробки сигару, доктор чиркнул зажигалкой.

— Правильно, — сказал он, убирая пачку, — курить вредно. Но один раз можно. А я, если не возражаете, выпью кофе.

Он встал, открыл форточку и взял стоящую рядом с кофеваркой малюсенькую чашечку.

— Как раз остыл, — заметил доктор, размешивая сахар, — а вам кофе нельзя! Слишком много нервничаете!

Сказал так, словно подначивал. И дымящий сигарой Андрей наконец расслабился.

«Молодец, — подумал он про врача, — настрой хорошо улавливает. Из него бы эссенс получился».

Доктор подвинул Андрею металлическую пепельницу в виде чаши. При нажатии кнопочки в центре «донышко» проваливалось и пепел убирался вовнутрь. Андрей не смог удержаться и повторил операцию два раза. Врач тем временем вымыл чашку и вернулся за стол.

— Давайте запишем, как вас зовут, — сказал он, открывая тонкую тетрадочку.

— Латушкин Андрей Николаевич, — четко произнес Андрей.

— Угу. А сколько вам, Андрей Николаевич, полных лет?

— Двадцать девять уже, — усмехнулся Андрей.

— Неужели? А мне вот вчера, вы представляете, стукнуло пятьдесят.

— Да что вы! — вырвалось у Андрея.

— Угу. Так что вы для меня — юноша! — широко улыбнулся Зиньковец и отложил ручку. — Так что у вас, юноша, стряслось?

Мгновение поколебавшись, Андрей отложил сигару и начал:

— Честно говоря, я не уверен, что не отниму у вас время попусту.

Он задумался.

— А это пусть вас не беспокоит, — вновь улыбнулся психотерапевт. — Мое время вы уже оплатили. Отнимайте смело.

Андрей засмеялся.

— Я сам себе кажусь здоровым. Но иногда моя память… выделывает странные вещи.

— Так-так, интересно… А вы сами это заметили? Или кто подсказал?

— Первым на это обратил внимание мой друг. Он упрекнул меня в нечестности. В том, что я про один и тот же жизненный период рассказываю по-разному. Совсем по-разному. Я сначала как-то не замечал. Но когда он мне привел пример, я и сам это увидел. И я не понимаю, как так может быть. Я помню как будто две разные жизни. Вот он мне и сказал: «А вдруг это раздвоение личности». И я уже готов с ним согласиться.

— А ваш друг — не врач?

— Нет.

«Но он мог бы им быть», — подумал Андрей.

— Значит, две разные жизни. Вот прямо от начала до сегодняшнего дня? — Доктор провел ребром ладони по столу, как бы обозначая границы. — Или это какой-то момент?