Первый раз

– Дверь моей комнаты всегда заперта, ко мне никого не пускают! Я даже не могу поговорить с мужем! И я по-прежнему не знаю ничего о судьбе Саши! И что с детьми! – оборвав свои вопли на самой высокой ноте, я устало откинулась на спинку кресла, дыша натужно и со свистом.

– Анна, прежде всего – успокаиваться, – процедил сквозь зубы фон Клотц. – Я понимать, вы пережить стресс, вы в плохое состояние, и потому думать и говорить ерунда. Дверь ваша комната закрыта, чтобы вас никто не беспокоить. Я даже полиция к вам не пускать, разобраться без вас.

– Полиция?

– Натюрлих. Они выяснять причина трагедия. Уже находить тот идиот, что бросать машина там, на дорога. Он арестовать, скоро суд.

– А Саша? – с надеждой посмотрела я на мучного червя. – Ее нашли?

– Нет, – отвел глаза тот. – Полиция говорить, она выпасть из машина в река. Искать долго, три дня, тела нет. Александра есть мертвый. Да. Так решить полиция.

– Нет! – Опять гадские слезы! Ну почему вам надо литься в присутствии этой скотины, зачем доставлять ему удовольствие? – Неправда! Так нельзя! Надо искать! Она жива, я знаю, я чувствую!

– Анна, я же просить – успокаиваться! – раздраженно гавкнул фон Клотц. – А вы еще недовольный, что к вам не приходить дети Александра! Они и так в трагедия, а еще вы с ваша истерика!

– Хорошо, Фридрих, я поняла, – я постаралась изобразить покорность. – А что мой муж, он звонил?

– Да.

– И как вы объяснили ему мое молчание? Вы рассказали ему о происшедшем?

– Нет, – холодно посмотрел на меня герр. – Я сказать, что у вас украсть сумка с документы и телефон. Потому он не может вас звонить. Я дать ему номер мой мобильный телефон и просить звонить только крайний случай. И я дать понять, что не любить, когда мой телефон в замок звонить в другой страна. Это дорого, а я жадный немец! – сухо улыбнулся фон Клотц. – Так что вы звонить ему не получаться.

– И что же Алексей? – представляя себе реакцию Лешки, спросила я.

– Он есть очень воспитанный человек, ваш муж, – продолжая вежливо улыбаться, ответил Фридрих. – Он сказать, что немедленно заняться формление новый паспорт для свой жена. А потом сам привозить его сюда. И в крайний случай – позвонить. Он очень хотеть поговорить с вами, но такая жалость – вы в тот момент уйти гулять!

– Понятно. – Ох, как же трудно сдерживаться! – Но теперь я чувствую себя неплохо, и мне действительно хотелось бы на свежий воздух. И навестить Вику и Славу. Как он, кстати?

– Он мало пострадать. Все в порядок, – желваки, подпрыгнувшие на скулах герра при упоминании о Славке, показали, что с парнем действительно все в порядке.

– Так я могу теперь выходить?

– Если обещать не травмировать Вика – да.

– А позвонить мужу?

– В мой присутствие с мой телефон.

– Но почему?

– Я должен знать, что вы не болтать лишнее.

– В смысле?

– Вы не должен говорить муж о трагедия. Пусть спокойно делать документы. А то он бросать все и приехать срочно – ведь так?

– Так, – вынуждена была согласиться я.

Лешка действительно сразу примчится, если узнает о случившемся. А как он потом собирается меня вывозить – в качестве багажа? Значит, придется мне пока играть по правилам фон Клотца. Буду немощной, послушной, душевно опустошенной женщиной, тихо роняющей слезы в укромных уголках. Самое главное – держать язык за зубами, не ляпнуть лишнее. Что-что, а это я могу. Ляпнуть. Лейкопластырем рот себе заклеить, что ли?

Пусть все: и фон Клотц, и Голубовский, и даже дети считают, что я не в себе от случившегося и жду лишь приезда мужа, чтобы поскорее сбежать отсюда. Такой медузообразный бабс, непрерывно хлюпающий носом и сморкающийся в платок. Жаль, конечно, что в таком образе я не смогу оказать должной поддержки Сашиным детям, но приходится выбирать. Потерплю несколько дней, постараюсь разобраться в происходящем, а когда приедет Лешка, мы с ним решим, что делать. Ну что ж, Нюрок, вперед!

Промокая салфеткой страдающие недержанием слез глаза, я плаксиво прохныкала:

– Извините меня, Фридрих, я просто никак не могу смириться с потерей любимой подруги! Но я постараюсь, честное слово, я очень постараюсь не травмировать Вику и Славу. Так хочется подышать свежим воздухом, прогуляться! Правда, я неважно себя чувствую, но до приезда Алексея мне надо прийти в норму. Я так хочу домой! – рыдающе взвыла я.

– Это есть правильно, – удовлетворенно улыбнулся фон Клотц. – Вы умный женщина, Анна. Я понимать ваше горе. Но вы справиться, я знать. Если вы уметь сейчас говорить спокойно, я дать вам мой мобильный телефон. Звонить Алексей. Хотеть?

– Ой, конечно! – трубно высморкавшись, я соорудила на лице жалкое подобие благодарной улыбки. Ничего, и так сойдет, учитывая мой боевой шрам. – Спасибо вам большое!

Понадобился почти весь накопленный мною запас энергии, чтобы не цапнуть изящный аппаратик жадными трясущимися руками. И набрать заветный номер с первого раза.

– Да, слушаю, – бархат родного голоса высушил остатки моих слез. Я судорожно вздохнула и, коротко взглянув на сосредоточенного фон Клотца, тихо проговорила:

– Здравствуй, Лешик.