Первый раз

После утренних процедур и завтрака я минут сорок лежала в постели, кропотливо, как хомяк в защечные мешки, собирая крупицы сил. Насобирав шарик размером с яблоко, я пристроила его к солнечному сплетению и отважно двинулась в путь.

Всего каких-то двадцать семь с половиной минут, и я у цели! Вцепившись дрожащими руками в дверную ручку, я буквально ввалилась в санузел и стекла на унитаз. Не «в», а именно «на»! Потому что фарфоровый трон был, на мое счастье, закрыт крышкой.

Отдышавшись и ласково погладив разбушевавшееся сердце, я встала и заглянула в зеркало.

Только отсутствие в пределах досягаемости тяжелых предметов спасло испуганно блестевшее стекло от зверского уничтожения. Я понимаю, «неча на зеркало пенять, коли рожа крива», но не настолько же крива! Хорошо, что Лешка меня сейчас не видит.

Лешик, где же ты, а? Я так надеялась, что, не дождавшись звонка со сгоревшего вместе с машиной мобильника, ты примчишься сюда сразу же и поможешь мне разобраться во всем. Но тебя почему-то все нет и нет…

И никого нет. За прошедшие два дня я видела только Грету. Ни Вика, ни Слава не появлялись. Голубовский и фон Клотц – тоже, но мне их общество и не нужно сейчас, сил пока еще маловато. А ребят мне хотелось видеть, очень хотелось. Поддержать их, успокоить, защитить.

В том, что детям Саши нужны помощь и защита, я почему-то ни секунды не сомневалась.

Глава 25

Понадобилось еще два дня лечебного заточения, прежде чем я смогла вернуть себе способность передвигаться с относительной легкостью. Я оттачивала свое мастерство, наматывая круги по комнате и устраивая себе детсадовские физкультминутки. На большее меня пока не хватало, даже после десятиминутных подскоков и приседаний я со стоном падала на кровать.

Еще во время первой прогулки по комнате я убедилась, что дверь заперта. Фон Клотц, похоже, привык держать ситуацию под контролем, а я ему явно мешала.

Пятое утро моего домашнего ареста началось как обычно. Могучая Гретхен принесла мне завтрак. Она оказалась неплохой теткой, старательно выполнявшей свои обязанности. Моя покорность и исполнительность ей понравились, и Грета на первых порах даже помогала мне ползать по комнате.

Оставив мне еду, медсестра вышла, чтобы через полчаса вернуться в сопровождении сухопарого высокого типа, на котором белый халат ощущал себя свободно и непринужденно, словно на вешалке. Так, похоже, я вижу врача, который и зашил прорехи в порванной тряпичной кукле Анютке.

– Спасибо вам большое, доктор! – прочувствованно начала было я, но моя благодарственная речь, радужная и напыщенная, словно воздушный шарик, была навылет прострелена недовольным:

– Нихт ферштеен!

Благодарственная речь бесформенной тряпочкой опустилась на пол, где и была окончательно затоптана Гретой, вкатившей следом за доктором стеклянный столик.

Я с отвращением посмотрела на орудия пыток, аккуратно разложенные на его сверкающей поверхности. Что еще со мной собрался делать милейший доктор?

А доктор, как оказалось, явил мне свою персону с единственной целью – снять швы с ран у меня на ноге и на голове. Гм, снять – это не совсем подходящий термин в моем случае. Бесцеремонно выдернуть – ближе к истине. Этот сушеный богомол совершенно не заботился о том, чтобы у меня осталось как можно меньше следов от ран, чтобы шрамы выглядели малозаметными. После такого «снятия швов» раны закровили. Не так, чтобы очень сильно, но я испуганно посмотрела на Грету. А на кого еще мне было смотреть, если доктор, закончив столь филигранную работу, вышел, прокрякав медсестре несколько фраз?

Грета, успокоительно воркуя, вытерла проступившую на месте швов кровь, замазала все йодом и аккуратно заклеила лейкопластырем. Ссадины у меня на руках уже зажили, предплечье тоже чувствовало себя удовлетворительно.

Ну что же, пора действовать.

– Данке, Грета, – смущенно улыбнувшись, поблагодарила я медсестру.

Та просияла так, словно услышала изысканнейший комплимент. Радостно тараторя, она собрала инструменты, посуду и направилась к выходу. Я шла рядом с ней, кивая и улыбаясь.

Но у самой двери Грета опомнилась и, загородив собой выход, мягко развернула меня за плечи.

– Грета, ну пожалуйста! – умоляюще посмотрела я на нее.

– Найн, – покачала головой медсестра и, виновато пожав плечами, собралась уходить.

– Фон Клотц, битте, фон Клотц! – надеюсь, моего запаса немецких слов, насчитывающего аж семь особей, хватит, и Грета поймет, чего я хочу.

Поняла. Через полчаса меня осчастливил, наконец, своим визитом герр Фридрих.

– Грета говорить, вы звать меня, – удобно устроившись в кресле у окна, осведомился он. – Что вы хотеть?

– Что происходит, Фридрих? – Я, опираясь о стену, подползла к креслу, стоявшему напротив, и со стоном опустила себя в него. Пусть герр думает, что я гораздо слабее, чем на самом деле.

– Что вы иметь в виду?

– Я что, арестована?

– Почему вы так думать?