Первый и непобедимый

— Да у жены кучера день рождения сегодня. Рыбку будешь?

— Давай кусочек, пока лук в сковороду не засыпал, — разрешила я.

— Так ведь в жареной рыбе самое вкусное — это лук? — удивился Град, выделяя мне самый поджаристый кусок, покрытый золотисто-коричневой корочкой.

— Кому как… — скривилась я. — Если честно, я лук только свежий ем. Сырой то есть.

— Ну, вот привет, а жена кучера свой особый луковый суп сварила. И пирог с луком сделала.

Меня чуть не стошнило.

— Это всё здорово, — сказала я решительно, — но давай не будем обсуждать меню праздничного стола, пока я не поем.

— Почему? — удивился Град. — Я думал, ты присоединишься к празднику. Веселье там в самом разгаре.

— Нет, спасибо, я лучше в Огрызке посижу, — отказалась я наотрез.

— Ну, как хочешь, — не стал настаивать Град. — А я пойду. Люблю луковый суп.

— Иди, иди, — обрадовалась я, что никто мне не помешает погулять по Отстойнику ночью.

— Ты не бойся, я двери охранным заклятьем запру, — сказал Град.

— И такое есть?

— Есть.

— Поделишься?

— Не сейчас, — вывернулся Град.

Наверное, это было то же самое заклинание, которым Профессор закрыл в подвале неприкосновенный запас зерна.

Мне-то оно помешать не могло, я же через окно собиралась уйти, поэтому я милостиво разрешила:

— Запирай! Хотя зачем нам запоры, когда у нас Копчёный имеется? А где он, кстати?

— Господин Копчёный откушали рыбьих потрохов и пошли в приёмную покачаться на шторах для лучшего пищеварения, — доложил Град.

— Это хорошо, — заметила я. — Может быть, он шторы там подерёт и мне не в чем будет на балы ходить…

— Не надейся, — хихикнул Град. — Будешь ходить в драных шторах.

— Это будет недипломатично.

— Как раз дипломатично. Увидят тебя в лохмотьях и денег нам дадут.

— На платье мне? А вы их опять на какую-нибудь ерунду потратите, я знаю, — фыркнула я. — И буду я голая и босая, как была.

— Не расстраивайся, пока ты голая куда лучше, чем одетая, — заметил Град, убирая сковороду.

— А ты откуда знаешь? — возмутилась я.

— Догадываюсь, — хохотнул снова Град. — Возраст у тебя ещё такой. Вот дорастешь до солидных лет, как Профессор — тогда да, любое платье тебе купим, лишь бы обнажённой не видеть. А пока ты нам и в лохмотьях нравишься.

— Когда я дорасту до таких лет, как Профессор, вы уже утратите всякий интерес к женщинам, что голым, что одетым, — отпарировала я.

— Ох, буду надеяться, что до такого состояния я не доживу, — вздохнул Град, выложил рыбу на блюдо и посыпал сверху жареным луком. — Ну вот, будет чем завтра червячка заморить. Ну всё, я пошёл.

— Давай, — поощрила я и загремела кастрюлями, выискивая подходящую для задуманного кулинарного изыска: холодца.

* * *

Град ушёл, прихватив, зачем-то, арбалет.

Я поднялась в комнату и переоделась. В тот самый легионерский костюм, что купила на выигрыш на бегах в Хвосте Коровы. Думала, не влезу в него. Влезла. Обрадовалась.

Спустила из окна веревочную лестницу и спокойненько покинула Огрызок, минуя все охранные заклятья.

Что кто-то проникнет к нам по веревочной лестнице, которая свисает из окна моей комнаты, я не боялась: при нашей-то экономии брать в комнатах и на кухне совершенно нечего. Совестливый вор ещё бы и оставил что-нибудь, уважая нашу бедность. А лавка и официальная часть представительства заперты, — даже изнутри Огрызка в них попасть сейчас не так уж просто.

Так, рассказывал недавно Лёд, делалось всегда. Правда, тут же он добавил, что сейчас Профессор запирает замки вдвойне тщательно, — ведь теперь у нас периодически ночует молодой человек с Горы. И никто не может сказать, не возникнет ли у него желание побродить по представительству после того, как он в очередной раз поможет некоторым несознательным девушкам нарушить негласный закон о Сексуальном Сопротивлении Сильным.

А я на это сказала, что странные у Льда были девушки, раз после общения с ними он был ещё в состоянии где-то бродить.

А он сказал, что хилые в наше время пошли Сильные, раз одной-одинёшенькой девушки им хватает, чтобы вымотаться.

Пришлось таки треснуть его скалкой.

Я погонялась за Льдом по всему Огрызку, потом загнала на смотровую площадку башни, ту самую, где выбивала тюфяки. Пришлось ему падать на колени и вымаливать прощение.

Он снял все обвинения в хилости с Янтарного, наобещал, что выступит в первых рядах сторонников отмены запрета на общение с Сильными, лично посетит Совет Матерей и выбьет для меня персональное разрешение спать с кем хочу.

Только после этого я его отпустила, но когда мы спускались бесконечными лестницами обратно на кухню, весёлое настроение у меня улетучилось, и я мрачно думала, постукивая скалкой по перилам: «А не выйдет, с кем я хочу и все законы тут ни при чём…».

Дракон не отзовётся никогда, это я уже знала.

Но сейчас всякие грустные мысли меня не тревожили: было очень интересно очутиться в городке ночью, когда этого делать нельзя.

Куда идти — я представляла слабо. По идее, можно было и у Огрызка посидеть — раз по ночам везде опасно.

Но так было скучно, и я пошла, куда глаза глядят, точнее, куда приведет дорога.

Шумела справа Гадючка, огибающая скальный массив, на котором стоял Огрызок.