Первый и непобедимый

— В самих-то банях благодать, из бассейна бы век не вылезал, а вот потом пока до Огрызка доберешься — из волос не перхоть, а льдинки выковыривать надо, — сделав плаксивую физиономию, сообщил Лёд.

— Как пишется «экстраординарный»? — поднял голову от бумаг Рассвет. — «Экстра-» или «экстро-»?

— А Медбрат его знает! — дружно решили все.

— Грамотеи… — покачал головой Рассвет. — Питомцы Университета!

— А чего ты нас хаешь? — возмутилась я. — Ты такой же. А мне вообще можно неграмотной быть, раз я у плиты стою.

— Профессора спроси… — посоветовал Град. — Он образование до войны получал, оно у него старой закалки, крепкое.

— По-моему, с той поры не одна война прошла, а три, — заметила я, жуя, в качестве отдыха, пирожок с повидлом.

— Ну, тем более.

— «Экстра», всё-таки, — справился и без Профессора Рассвет и в награду себе тоже взял пирог. — Вот погодите, сейчас погода установится, на море будет более-менее, но перевалы так быстро не откроются. Тогда Гора пошлет сторожевики в засаду у Правого и Левого мысов и будет перехватывать корабли с зерном, которые мимо Отстойника идут.

— Так это пиратство? — удивилась я в силу своей кухонной неграмотности. — Что, неужели будут зерно перегружать, а корабли топить?

— Зерно перегружать будут, а вот корабли топить — вряд ли… — хмыкнул Рассвет, слизывая с пальцев повидло. — Будут векселя под обязательство Горы давать и под гарантии самих Верховных. Причем векселя-то хитрые: можно у нас в Отстойнике погасить, но по бросовой цене, раза в два ниже рыночной. Можно и по настоящей, почти по настоящей, — но это надо вексель в Хвост Коровы везти, бегать там с ним от Службы к Службе, и еще неизвестно, примут ли его к оплате, не пошлют владельца векселя вежливо вместе с ним обратно в Отстойник.

Он посмотрел на блюдо с пирожками, прикинул, не съесть ли ещё один, видимо, удержался и пошёл мыть руки, чтобы снова засесть за бумаги.

— И опять, Медбрат их дери, всю бухту лихорадить будет, — ругнулся негромко Лёд. — Они же все подряд корабли останавливать будут, и туда, и оттуда. На борту же не написано, зерно он вывозит или что другое.

— Вёсла, например… — уточнила я.

На кухню зашёл Профессор за пирогами и новой порцией воды для кофе.

Он услышал конец разговора.

— Не волнуйтесь, дети мои, — произнес он величественно, словно жрец в Храме Священного Хвоста. — Это бедствие не стихийное, а сезонное. Просто вы ещё молоды. Мы сделаем Горе хороший денежный заём, чтобы она смогла расплатиться за закупленные запасы зерна, и сторожевики к нашим кораблям цепляться не будут. Рассвет, завтра же оформишь бумаги.

— Ой, как хорошо, Профессор, — обрадовалась я. — А можно, мы сделаем хороший денежный заём Горе и заодно купим большое зеркало в нашу приемную?

* * *

Заём мы оформили, зеркало не купили. Не очень-то и хотелось.

Деятельный ум Льда угнетала вынужденная бездеятельность. Он никак не мог смириться с тем, что приворотное зелье бездарно прокиснет, и всё искал ему применение.

— А давай его в кофе Профессору нальём? — предложил он на третий день после обыска, когда все мы, похоже, окончательно окопались в кухне.

Град перенес сюда кресло-качалку и покойненько в нём дремал, укрывшись грудой шерстяных покрывал и выставив из-под них только кончик хвоста.

Рассвет, действуя тихой сапой, уже отвоевал у меня половину кухонного стола. Мы заключили временное перемирие и установили границу из банок со специями. На одной половине он разложил бумаги, на другой — я возилась со стряпней. Закрытые маленькие пирожки мне стряпать надоело, и я перешла на открытые, маленькие, величиной с блюдце и большие — на весь противень.

Лёд тоже принес кресло, раздобытое, похоже, на соседней свалке, с драной обивкой и потемневшими от старости подлокотниками, и сидел на нем в обнимку с Копчёным.

Причем оба они с нескрываемой завистью посматривали на покачивающегося и посапывающего Града. Но котёнка, похоже, больше всего привлекал колыхающийся хвост заместителя главы представительства.

Идея налить привораживающего зелья в кофе Профессора мне не понравилась.

— Это средство, похоже, не только на перхоть, но и на мозги действует… Просачивается сквозь корни волос и размягчает их… — заметила я ехидно.

— Вот не надо переходить на личности! Профессор этой бурдой покупательниц поит, они к нему приворожатся и будут ещё чаще заходить и ещё больше покупать! — обиделся Лёд.

— Они и так им очарованы, никакое средство лучше не приворожит. Ты бы его незаметно тем молодцам споил, что обыск у нас делали. Идея Града.

— Тебе мало твоего Сильного? — округлил глаза Лёд, мстя за предположение о размягчении мозгов.

— А я тебе глаза выцарапаю, будешь так их пучить! — пообещала я.

— Звиняюсь, — сделал покаянное лицо Лёд.

Рассвет издал какой-то странный звук, показывающий, что он слушает и что ему весело.

— Похоже, начинаются критические дни, — сказал он невозмутимо. — Мы уже потихоньку звереем в обществе друг друга.

— Это кто-то звереет, — отозвалась я с обидой и показала хвостом в сторону кресла с дремлющим Градом, — а вот кто-то и сам не дёргается, и личную жизнь других не задевает.