Первый дон

– Папа Александр – ложный Папа, – гремел пророк. – Гуманисты умеют извратить истину и из ничего сделать что-то. Но есть черное и белое, добро и зло, и уж от этой истины даже им никуда не деться: что не доброе – то злое!

Чезаре всматривался в Савонаролу. Худой, аскетичный, в коричневой рясе ордена доминиканцев. Черты лица грубые, но не лишенные приятности. Голова с выбритой тонзурой двигалась в такт словам, так же, как и руки.

– Этот Папа содержит куртизанок, – кричал Савонарола. – Убивает и травит. Священники Рима живут с мальчиками, грабят бедных, чтобы богатые становились еще богаче. Они едят на золотых тарелках и ездят на тех, кто прозябает в нищете.

Горожане все прибывали, и Чезаре заслушался речью этого человека, словно и не знал людей, которых клеймил монах.

Из толпы донеслись сердитые крики, но они прекратились, едва монах заговорил вновь. Все слушали, жадно ловя каждое слово.

– Господь небесный навечно отправит ваши души в ад, и будут прокляты те, кто последует за ложными священниками. Оставьте ваши земные радости и следуйте тропой святого Доминика.

Из толпы выкрикнули:

– Но в твой монастырь еду жертвуют богатые! Ваши тарелки не из дерева, на ваших стульях – мягкие, бархатные сиденья. Вы танцуете под дудку тех, кто платит!

По телу Савонаролы пробежала дрожь, он ответил:

– С этого дня пожертвования богатых будут отвергаться. Монахи Сан-Марко будут есть только то, что принесут им добрые жители Флоренции. Одной трапезы в день нам хватит. Остальное будет каждый вечер раздаваться на площади бедным. Никто не останется голодным. Но это всего лишь забота о теле! Чтобы сохранить души, вы должны отвергнуть Римского Папу. Он – прелюбодей, его дочь – проститутка, которая спит и с отцом, и братом… и с поэтами тоже.

Чезаре услышал все, что хотел, и даже больше. На основании таких улик Папа мог не только отлучить Савонаролу от церкви, но и обвинить в ереси.

На Чезаре Савонарола произвел двойственное впечатление. Он не сомневался как в том, что этот человек видел недоступное другим, так и в том, что перед ним безумец.

Кто еще мог так истязать себя, заранее зная исход? Хотя, кому дано знать, что происходит в голове других, какие там возникают образы? Чезаре пришел к однозначному выводу, что Савонарола опасен и его надо остановить.

Ибо новый состав Синьории мог попасть под его влияние, отказаться от вступления в Святую лигу, тем самым поставив под угрозу планы Папы по объединению Романьи.

Этого допустить было нельзя.

Чезаре быстро оделся. Вышел на улицу, влился в поток людей, движущихся к площади, когда рядом возник тощий, бледный молодой человек в черном плаще.

– Кардинал? – прошептал он.

Чезаре повернулся, его рука уже легла на рукоятку спрятанного под одеждой кинжала.

Но молодой человек склонил перед ним голову.

– Меня зовут Никколо Макиавелли. Нам надо поговорить. На улицах Флоренции вам грозит опасность. Пойдемте ко мне.

Взгляд Чезаре смягчился. Макиавелли взял его за руку и повел к своему дому, подальше от площади.

В хорошо обставленных комнатах везде лежали книги и бумаги. Они прошли в кабинет. В камине горел огонь.

Макиавелли скинул книги с одного из стульев, предложил гостю сесть. Чезаре огляделся. Здесь ему определенно нравилось, он чувствовал себя, как дома. Макиавелли наполнил две чаши вином, одну протянул Чезаре, сел на другой стул.

– Вы в опасности, кардинал, – предупредил Макиавелли. – Ибо Савонарола уверен, что выполняет божественную миссию, что Господь поручил ему сместить с престола Папу и уничтожить всю семью Борджа.

– Я в курсе его обвинений. Он полагает нас язычниками, – усмехнулся Чезаре.

– Савонароле открывается будущее, – гнул свое Макиавелли. – Он увидел падающее с неба солнце, и тут же умер Лоренцо Великолепный. Меч Господа, с севера, пронзил тирана, и последовало вторжение французов. Наши граждане в его власти, они боятся за себя и свои семьи, они верят, что у этого пророка есть дар предвидения. Он говорит, что милосердия можно ждать только от ангелов в белых одеждах, после уничтожения всех погрязших в пороке, когда добрые души будут следовать законам Божьим и покаются в грехах своих.

Чезаре признавал, что Савонарола действительно хотел спасти бессмертные души. Но ни один человек не смог бы выдержать требований монаха. Что же касается его видений, то Чезаре их не принимал, потому что они отрицали свободу воли. Если в мире правила судьба, то какую роль играл в нем человек? Он не желал участвовать в игре, где все заранее предопределено.

Чезаре оторвался от раздумий.

– Папа уже запретил монаху проповедовать. Раз он не подчинился, Александру не остается ничего другого, как казнить его. Другого способа заставить монаха замолчать, похоже, нет.

Поздно вечером, вернувшись в гостиницу, Чезаре вновь услышал голос Савонаролы, вещающего с той же страстью: