Первый человек в Риме

— Почки отказали, — сказал Афинодор из Сицилии, теперь самый преуспевающий врач на Палатине.

Все согласились.

К тому времени, как Сулла прибежал домой, Никополис уже умерла от внутреннего кровотечения.

— Надо сделать вскрытие, — сказал Афинодор.

— Согласен, — ответил Сулла, ни словом не упомянув о грибах.

— А это заразно? — жалостно спросила Клитумна, сразу постаревшая, больная и жутко одинокая.

Все сказали, что нет.

Вскрытие подтвердило диагноз: почки и печень вздутые, переполненные кровью. Околосердечная сумка, внутренняя поверхность желудка, тонкий кишечник, ободочная кишка полны крови. Невинные с виду грибы хорошо сделали свое дело.

Сулла организовал похороны (Клитумна была слишком подавлена) и шел в процессии как самый близкий родственник, впереди звезд римских театров комедии и мимов. Их присутствие понравилось бы Никополис.

А когда Сулла возвратился домой после похорон, его ждал Гай Юлий Цезарь. Скинув темную траурную тогу, Сулла присоединился к Клитумне и ее гостю в гостиной. Он видел Гая Юлия Цезаря всего несколько раз и совсем его не знал. Странным показалось Сулле, что сенатор посетил Клитумну в связи со скоропостижной смертью греческой проститутки, поэтому он держался настороже и был педантично корректен, когда его представляли.

— Привет тебе, Гай Юлий, — молвил он.

— Привет тебе, Луций Корнелий, — откликнулся Цезарь, тоже кланяясь.

Они не пожали друг другу рук, но когда Сулла сел, Цезарь сел тоже, явно успокоенный. Он повернулся к плачущей Клитумне:

— Дорогая моя, зачем здесь оставаться? Марсия ждет тебя в нашем доме. Пусть твой управляющий проводит тебя к ней. Когда приходит горе, женщинам легче в компании друг друга.

Не сказав ни слова, Клитумна поднялась и засеменила к выходу, а гость сунул руку в складки своей темной тоги и вынул небольшой свиток, который положил на стол.

— Луций Корнелий, твоя подруга Никополис давно уже попросила меня составить ее завещание и сохранить его у весталок. Госпожа Клитумна знает о его содержании, поэтому ей не обязательно слушать, как я буду его зачитывать.

— Да? — растерянно переспросил Сулла. Он не знал, что говорить дальше, поэтому молча сидел, тупо глядя на Цезаря.

Цезарь перешел к сути дела;

— Луций Корнелий, госпожа Никополис сделала тебя своим единственным наследником.

Лицо Суллы не дрогнуло.

— Вот как?

— Да.

— По справедливости, она просто обязана была это сделать, — заметил Сулла, очнувшись. — Но это не имеет значения. Она растратила все, что имела.

Цезарь пристально посмотрел на него:

— Нет, не растратила. Госпожа Никополис была вполне состоятельной женщиной.

— Ерунда! — сказал Сулла.

— Нет, это правда, Луций Корнелий, у нее было состояние. Она не владела каким-либо имуществом, однако являлась вдовой военного трибуна, который разбогател на трофеях. То, что он оставил ей, она вложила в дело. На сегодняшний день ее состояние составляет больше двухсот тысяч денариев, — произнес Цезарь.

Можно не сомневаться — шок у Суллы был настоящий. Что бы ни думал Цезарь о нем до настоящего момента, он знал, что сейчас перед ним человек, который понятия не имел об этой информации. Сулла сидел, ошеломленный.

Потом он откинулся в кресле, закрыл лицо руками, задрожал весь, ахнул:

— Так много! Никополис!..

— Так много. Двести тысяч денариев. Или восемьсот тысяч сестерциев, если тебе так больше нравится. Состояние всадника.

Сулла опустил руки:

— О Никополис!

Цезарь встал, протянул руку. Сулла взял ее, изумленный.

— Нет, Луций Корнелий, не вставай, — сердечно проговорил Цезарь. — Дорогой друг, не могу сказать, как я рад за тебя. Трудно переносить боль в первые часы… Но я хотел бы, чтобы ты знал: всем сердцем я желал, чтобы однажды удача улыбнулась тебе и твое материальное положение улучшилось. Утром я оглашу завещание. Встречаемся на Форуме во втором часу. У храма Весты. А сейчас разреши откланяться.

После того как Цезарь ушел, Сулла еще долго сидел, не двигаясь. В доме было тихо, как в могиле Никополис. Клитумна, наверное, до сих пор в соседнем доме, у Марсии, а слуги старались ходить неслышно.

Прошло уже часов шесть, когда он наконец поднялся, оцепеневший от неподвижности, и потянулся. Кровь начала циркулировать в венах, сердце загорелось.

— Луций Корнелий, наконец-то ты идешь к цели! — сказал он и засмеялся.

Тихий поначалу смех становился все громче и превратился наконец в крик, рев, вопль радости. Слуги пришли в ужас, заспорили между собой, кто из них осмелится войти в комнату к Сулле. Но прежде чем они решили этот вопрос, смех прекратился.

Клитумна постарела в одночасье. Хотя ей было только пятьдесят, смерть племянника ускорила процесс, а смерть дорогой подруги — и возлюбленной — завершила ее разрушение. Даже Сулле не удавалось вытащить ее из уныния. Ни мимы, ни фарс не могли ее выманить из дома. Нередкие гости, Скилакс и Марсии, не способны были вызвать на ее лице улыбку.