Первый человек в Риме

Сражение было долгим и утомительным, но ряды римлян были непробиваемы, и никто не мог вырвать серебряных орлов из рук знаменосцев. Тела германцев все нагромождались, присоединяясь к телам амбронов. Но враги все прибывали, переходя брод, чтобы заменить павших, пока Маний Аквилий и его три тысячи солдат не зашли к ним в тыл и не уничтожили.

К середине дня тевтонов больше не было. Вдохновленные военными традициями Рима, ведомые великолепным полководцем, тридцать семь тысяч хорошо обученных и хорошо вооруженных римских легионеров вписали в военную историю Рима славные страницы. В двух сражениях при Аквах Сестиевых они разбили свыше ста тысяч германских воинов. Восемьдесят тысяч трупов прибавились к тридцати тысячам амбронов вдоль реки Арс. Очень немногие тевтоны остались в живых, предпочитая гордо умереть с незапятнанной честью. Среди павших был и Тевтобод. А победителям достались трофеи, несколько тысяч женщин и детей, семнадцать тысяч пленных воинов. Когда из Массилии нагрянули работорговцы, Марий передал вырученные за пленников деньги своим солдатам и офицерам, хотя по традиции выручка от продажи пленных принадлежала исключительно полководцу.

— Деньги мне не нужны, а они честно заработали их, — сказал он. И усмехнулся, вспомнив ту колоссальную сумму, которую массилийцы потребовали у Марка Аврелия Котты за судно, на котором он должен был доставить в Рим известие о событиях под Аравсионом. — Я так понимаю, что власти Массилии послали нам выражение признательности за спасение их честного города. Я отправлю им счет.

Он вручил Манию Аквилию свой отчет для Сената и послал его в Рим.

— Доставь отчет и баллотируйся в консулы. Только не откладывай, — напутствовал он.

Маний Аквилий не стал ничего откладывать. За семь дней он доехал по суше до Рима. Письмо было передано младшему консулу Квинту Лутацию Катулу Цезарю, чтобы тот огласил его на собрании Сената. Сам Маний Аквилий отказался что-либо сообщить.

Я, Гай Марий, старший консул, считаю своим долгом сообщить Сенату и народу Рима, что сегодня в бою при Аквах Сестиевых, в римской провинции Заальпийская Галлия, легионы под моим командованием разбили всех германских тевтонов. Убито германцев — сто тринадцать тысяч, пленных — семнадцать тысяч мужчин, сто тридцать тысяч женщин и детей. Взято тридцать две тысячи повозок, сорок одна тысяча лошадей, двести тысяч скота. Я издал указ о том, что все трофеи, включая деньги от продажи пленных, должны быть поровну разделены между моими воинами. Да славится Рим!

Весь Рим точно с ума сошел от радости. На улицах плакали, танцевали, кричали, обнимались — все, от рабов до самых великих. И Гая Мария, в его отсутствие, снова выбрали старшим консулом на следующий год, а Мания Аквилия — младшим консулом. Сенат объявил трехдневный праздник в честь Гая Мария, а народ прибавил еще два дня.

— Сулла намекал на это, — заметил Катул Цезарь Метеллу Нумидийскому после того, как шумиха улеглась.

— Ого! А ты не любишь нашего Луция Корнелия! Так на что он намекал, этот Сулла?

— Он что-то толковал о том, что самое высокое дерево в мире никто не сможет срубить. Везет Гаю Марию. Я не мог убедить свою армию идти в бой, а он побеждает целый народ и при этом почти не несет потерь, — мрачно промолвил Катул Цезарь.

— Ему всегда везло, — согласился с ним Метелл Нумидийский.

— Везет, и ничего больше? — решительно прервал их Публий Рутилий Руф, слышавший их разговор. — Отдайте же человеку должное, когда он заслуживает это!

Рутилий Руф писал Гаю Марию: