Первый бой мы выиграли

Галлай Марк Лазаревич Первый бой мы выиграли

Галлай Марк Лазаревич

Первый бой мы выиграли

{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста

Аннотация издательства: Повесть "Первый бой мы выиграли" посвящена летчикам, защищавшим небо Москвы от налетов вражеской авиации в трудные дни 1941 года.

Издали он был похож на безобидное блестящее насекомое. Вроде мушки или мошки, сверкающей в перекрестье лучей прожекторов.

Но, подойдя немного ближе, я узнал его. Это был "Дорнье". Двухмоторный "Дорнье-215" или, может быть, 217. Я ни раз видел такую машину и на земле, и в воздухе, даже сам несколько раз летал на ней. Без сомнения, это "Дорнье"... Правда, чем-то он отличается от того экземпляра, который я знал. Вроде точно такой же и в то же время чем-то неуловимо другой: какой-то более "чужой", что ли... Однако размышлять об этом не приходится. Надо побыстрее сближаться и атаковать его, пока держат прожектора!

* * *

"Вот и пришла к нам война! - мелькнуло в голове. - Ко мне и к моим товарищам..."

Мы давно ждали ее.

В сущности, вся наша юность прошла под знаком ожидания нападения на Советский Союз. И, надо сказать, наши будущие противники (да и кое-кто из будущих союзников) исправно делали все от них зависящее, чтобы поддерживать в нас это состояние ожидания. Я был еще школьником, когда произошел налет английской полиции на помещение АРКОСа - смешанного англо-советского акционерного общества - в Лондоне и разрыв дипломатических отношений между СССР и Англией. Помню демонстрации протеста против этой провокации (вот уж когда никого не приходилось уговаривать идти на демонстрацию!), сбор денег на постройку эскадрильи "Наш ответ Чемберлену", огромную челюсть и монокль самого сэра Остина Чемберлена на многочисленных плакатах и газетных карикатурах... Потом пошли бесконечные конфликты на границах с Японией. Угрозы из фашистской Германии - как неожиданно для нашей молодежи эта страна композиторов и мыслителей, страна "Рот-фронта", Маркса, Тельмана превратилась в потенциального врага номер один!..

И вот - Испания! Трудно рассказать сейчас, чем она была для нас в то время. Многого в том, что окружало нас в те сложные годы, мы не понимали или, во всяком случае, понимали не до конца. Но и испанских событиях разобрались сразу: там шла первая проба сил, первая схватка с фашизмом. Враги там назывались врагами, друзья - друзьями. Благодаря блестящим съемкам отважных и талантливых кинематографистов Романа Кармена и Бориса Макасеева мы зримо представляли себе, как это все там происходит, и трудно было назвать кинобоевик, который пользовался бы у зрителей таким успехом, нет, не успехом - таким личным, страстным, жадным отношением к себе, как сюжеты испанской хроники, демонстрировавшиеся в маленьких, душных, очень не шикарных залах разных "Кинохроник" и "Новостей дня". Зал резко затихал, как только с экрана раздавались первые такты "Испанского каприччио", в сопровождении которого шла хроника, отснятая Карменом и Макасеевым. Не с той ли поры вошли в нашу жизнь разнообразные музыкальные позывные?

Постепенно просачивались сведения о наших добровольцах, сражавшихся в Испании. В сущности, добровольцами, всеми силами стремившимися туда, были по крайней мере в авиации - едва ли не все. Но отбор желающих производился не скажу даже строгий, а какой-то очень выборочный, штучный. Впрочем, действовать иначе, когда требовалось послать одного из доброй сотни претендентов, было, наверное, просто невозможно. Мне уж приходилось как-то писать о том, что, узнав о боевых успехах большей части наших "испанцев", мы были склонны наивно восхищаться мудростью людей, сумевших столь удачно отобрать самых боеспособных из тысяч желающих. Много позднее стало ясно, что никакой особенной мудрости тут не требовалось. Более того, сейчас я думаю, что в отборе добровольцев, как и во многом другом в те времена, немалую роль играли соображения так называемого "анкетного" порядка.

О подборе людей по анкетам у нас писалось и говорилось (в том числе с трибун самых высоких), без преувеличения, бессчетное число раз. Но преодолеть это зло, особенно в годы, о которых идет речь, оказалось не так-то просто. Многие наши современники могут рассказать о том, как анкета вмешивалась в их жизнь. Характерный в этом отношении случай приводит авиаконструктор А. С. Яковлев и книге своих записок "Цель жизни": известный в то время летчик-испытатель П. Стефановский неудачно выступил на одном из правительственных совещаний с необоснованно резкой и мало аргументированной критикой по адресу авиационной промышленности, чем произвел на Сталина впечатление "злобного критикана". Незамедлительно было дано задание: "проверить Стефановского" - и выручить его из беды удалось лишь ценой немалых трудов, причем существенным обстоятельством, дополнительно осложнившим эту и без того нелегкую задачу, оказалось, что у Стефановского, "как на грех, в анкете было что-то не в порядке".