Первый арест. Возвращение в Бухарест

Раду оказался в умывалке. Здесь было полным-полно голых до пояса ребят, которые плескались над раковинами и орали «Иллона, жизнь без тебя грустна». «Что тебе показывали во сне, — спросил Раду, — ты даже не слышал, как я встал». — «Банясский лес», — сказал я весело. «А, черт, ты хочешь раззвонить об этом по всему общежитию?» Он вытащил меня в коридор и целых десять минут отчитывал за то, что я все еще не научился разговаривать, чтобы не слышали посторонние. Он сказал, что с такими голосовыми данными лучше мне сделаться зазывалой в la moși[11], а не конспиратором. Я обиделся, но промолчал. Раду, хоть он и был на голову ниже меня и на год моложе и все звали его «Раду маленький», уже арестовывался три раза, имел досье в сигуранце двух городов и говорил, что в движении он годится мне в отцы.

В то утро я ушел из общежития один. Раду сказал, что ему еще нужно проверить, знают ли все товарищи, куда им нужно ехать. Я вспомнил, что проверка была поручена одному парню по имени Дан. «А, Дан такой растяпа, что может все перепутать, лучше я сделаю все сам». Тут уж я ничего не мог возразить. Раду всегда так поступал: если что-нибудь не клеилось в нашей работе, если кто-нибудь не справлялся, он брал это на себя и делал сам…

В то же утро я впервые увидел Анку — она стояла у конечной остановки шестого автобуса, откуда мы все должны были ехать в лес. Там было еще несколько девушек и ребят, но тех я знал. Там была стройная, хрупкая, как подросток, Санда и ее друг Виктор, красивый малый с матово-смуглым лицом и суровыми темными глазами, была рыжеволосая Тамара и Флориан, мечтательного вида юноша, очень худой и с очень бледными голубыми глазами. Анка была в зеленом платье. Когда подошел автобус, она одиноко села у окна, и с этой минуты меня вдруг охватило неожиданное чувство страха, что она может оказаться лишь случайной попутчицей.

Я чуть с ума не сошел от удивления: что это со мной стряслось? Вообще-то я знал, конечно, что у меня куча недостатков, но я все-таки был сознательным и понимал, что самое главное — поступать  р а з у м н о  и  п р а в и л ь н о. А тут я самым неразумным образом волновался из-за незнакомой девчонки, едет ли она с нами в Банясу. Ох и злился же я на самого себя и давал себе слово, что не буду больше на нее смотреть. Да я и боялся на нее смотреть, как бы она не заметила. Лицо у нее было светлое, а волосы темные, и брови темные, и черный пушок над верхней губой, и глаза черные, расширенные — я никогда не видел таких глаз ни у одной девушки. И вообще я никогда не видел такой красивой девушки…

Вспоминая об этом теперь, в машине, по дороге на Бухарест, я снова удивлялся: как отчетливо я все это вижу. Как только в моих воспоминаниях появляется Анка, я помню все, что видел и чувствовал, помню даже, о чем я думал в тот удивительный, давным-давно прошедший день.

Впереди меня сидели тогда в автобусе Виктор и Санда и выясняли отношения. Они каждый день ссорились и каждый день выясняли отношения. «Ты не приходил целую вечность, — сказала Санда, — с самого понедельника. Значит, ты меня не любишь?» — «Послушай, старушка, сколько раз я тебе доказывал, что любовь — это мещанская выдумка, тупость и вообще? Ты не должна быть мещанкой». — «Пусть я мещанка, а ты все эти дни ходил к Лилиане — попробуй отрицать». — «Ну так что же? Лилиана — товарищ. Мы все товарищи, и прекрати, пожалуйста, этот мещанский разговор». — «Ах, вот как! — сказала Санда дрожащим голосом. — В таком случае можешь и впредь не приходить. Сегодня вечером я пойду в кино с Паулем или Флорианом, все равно с кем — они оба товарищи. Сервус». Она встала и демонстративно пересела на переднюю скамью к Флориану. Так как у меня все еще не пропал интерес к девушке в зеленом платье, я спросил у Виктора:

— Послушай, Виктор, ты, кажется, опытен в таких делах: случалось тебе заинтересоваться девушкой с первого взгляда?

— Разумеется. Это случается со мной каждый день.

— Ты меня не понял. Ты когда-нибудь влюблялся с первого взгляда?

— Ерунда. Если она хорошенькая, я знакомлюсь с ней в два счета и веду ее в кино…

Автобус катил мимо обвитых плющом особняков шоссе Жиану, мимо садов с осыпающими цвет ветками, и, пока мы приехали на конечную остановку, у Виктора было достаточно времени объяснить мне, что женщина самый опасный соблазн капитализма, — только поддайся на ее уловки, она сразу к тебе пристанет, и ты пропал. Он сказал, что досконально изучил половой вопрос, переварил Фрейда и пришел к убеждению, что существует только физическая близость, а разные комплексы и так называемая любовь — все это буржуазная брехня, мещанство и вообще…