Первый арест

Сколько раз приезжал я потом в Бухарест и в другие города, значительно более крупные и более шумные, чем румынская столица; сколько раз после долгого бега голых полей, холмов, перелесков мимо дрожащего окна вагона «ли томительной неподвижности, окутывавшей окна самолета, меня обступала каменная теснота улиц, стиснутых, как узкие коридоры, неровными стенами домов, неожиданные просторы площадей с маленькими островками зелени, почти затопленной морем асфальта, железобетона, кирпича; сколько раз я стоял в новом городе среди сутолоки и толкотни, среди обгоняющих друг друга автомобилей, среди растекающихся по тротуарам потоков пешеходов; сколько раз, оглушенный и уставший от тесноты и давки, я поднимал голову в поисках спокойного неба, но видел, что и там извивались клубы черного, изрыгаемого фабричными трубами дыма, пятная солнце, перечеркивая голубую синеву и покрывая сажей высокие серебристые облака. Все это давно смешалось и перепуталось в памяти. Вряд ли я мог бы теперь восстановить точные контуры будапештских мостов или узорчатые профили софийских церквей, вряд ли сохранилась в памяти разница между уличными потоками Праги и Берлина, между шумом, сутолокой, автомобильными гудками и трамвайными звонками различных виденных мною в жизни больших городов. Почему же вижу я с такой удивительной четкостью ничем не примечательные стены «Гара де норд» (Северного вокзала) такими, какими они были в утро моего первого приезда в Бухарест? Почему помню не только красные фуражки отельных агентов, зазывающих пассажиров к своим автобусам, но даже вышитые на них названия: «Отель Континенталь», «Атене-Палас», «Отель Унион», «Мажестик», так же как помню все надписи на рекламных плакатах, прикрепленных к лесам строящегося напротив вокзала здания: «ГалошиТреторн! Шампанское Мумм! Чулки Моника! Будьте красивей, употребляя мыло Элида!»

Только первые впечатления неповторимы! Только впервые услышанный звук, впервые почувствованный запах, в первый раз испытанные чувства оставляют нестирающийся след в уме и сердце. 12-й номер трамвая Галацкий поезд прибыл в Бухарест около девяти часов утра. Выходя с шумного вокзала на еще более шумную площадь, я все время поддерживал в себе гордую уверенность, что Бухарест не может меня поразить; я никогда здесь не был, но я много о нем читал, видел его в кино и был убежден, что я вполне цивилизованный человек, которому не от чего теряться в большом городе. Вначале так оно и было: все, что я видел, казалось именно таким, каким я себе это представлял: и шумная площадь, и огромное количество автомашин, и толпа спешащих во все стороны людей, и регулировщик в фуражке, похожей на тарелку, артистически управлявшийся со своей белой дубинкой. Ни одной неожиданности! Никаких сюрпризов! Я знал, что мне нужен 12-й номер трамвая, знал название остановки, находившейся в двух шагах от студенческого общежития, где я намерен был остановиться, знал даже стоимость трамвайного билета. Все в порядке: я никого не буду допекать вопросами, как вот эта явно провинциальная чета – муж в мешковатом костюме не по росту, с чемоданом в руках, останавливает уже третьего прохожего и все еще не может понять, какой ему нужен трамвай, а жена топчется на тротуаре, глядя по сторонам, растерянная, как испуганная курица. Что до меня, то я, наверно, и не похож на провинциала; гимназист, заправский столичный житель дожидается своего трамвая.

Но что-то он не идет… Почти каждую минуту подкатывают, звеня и лязгая тормозами, трамвайные вагоны с прицепами несколько меньших размеров. Я внимательно смотрел на номера, отчетливо выведенные красно-черными цифрами на боках: 216, 124, 220, 156… 12-го номера не видно. Хотя я твердо решил не удивляться, все же не могу отделаться от нелепого чувства смущения – я и не подозревал, что в Бухаресте так много трамваев: 246, 289, 312 и даже 468. При таком количестве номеров неудивительно, что нет пока 12-го. Но что-то уж больно долго его нет.

Вокруг меня в жаре и пыли яркого летнего утра непрерывно текли толпы народа, что-то отчаянно выкрикивали уличные торговцы в белых домотканых штанах и таких же рубахах навыпуск, тревожно сигналили автомобили, заливались тонкими дребезжащими звонками трамваи. Сутолока, толкотня, спешка, запах смолы от пекущегося на солнце асфальта, кирпичная пыль, обрывки газетной бумаги, летающие по ветру…

Сколько я уже стою здесь, дожидаясь 12-го номера? Все, кто стояли рядом, давно уехали; с вокзала нахлынула новая волна людей с узлами, торбами, мешками – очевидно, прибыл новый поезд, и они тоже расселись по трамваям и укатили. А я все еще стою и жду.

Придется все-таки спросить. Вот у этого аккуратного старичка, который никуда не торопится и задумчиво читает газетную афишу, наклеенную на трамвайный столб.

– Извините, пожалуйста: не знаете ли вы, когда придет двенадцатый номер трамвая?

Старичок осмотрел меня с ног до головы и усмехнулся:

– Вы из провинции, молодой человек?

Странно… Как он догадался?