Первородный грех

Она поднимается на верхнюю площадку, и я начинаю паниковать; я мечусь, пытаясь сообразить, что же я тут делаю. Я соскальзываю по стене вниз и сажусь. Потрепанный томик «Войны и миры» Толстого возникает в моей руке, и на моих глазах появляются очки в черной оправе. Пытаюсь себе создать образ интеллектуала. Пусть считает меня умным. Я понимаю, что Габриэль, окажись он на моем месте, ни за что не оставил бы Фрэнни, но она дома, под защитой отца. Она в безопасности. Ни одному демону не под силу туда пробраться. Поэтому я здесь. И у меня нет сил сопротивляться этому. Я должен с ней встретиться.

Лили огибает лестничный пролет, посматривая почту, и не замечая меня, пока не споткнулась о мои ноги. Она наклоняется, чтобы разглядеть препятствие. Лили отступает на несколько шагов, округлив глаза, когда замечает меня. Я поднимаюсь на ноги.

— О, мне искренне жаль, — говорю я, пожимая плечами, держа в руках книгу.

Она подозрительно смотрит на меня, осторожно движется, прижимаясь к противоположной стене. Она делает несколько шагов по направлению к своей двери.

— Почему ты сидишь в коридоре?

— Жду Люка. — Я указываю на его дверь. — Мне, правда, жаль. Я не хотел напугать тебя… или пытаться тебя убить, — добавляю я, улыбаясь.

Юмор произвел должный эффект и ее плечи расслабились.

— Значит, ждешь Люка?

— Да. Я стучал, но никто не ответил.

Ее брови сомкнулись.

— Он что-то говорил о том, что будет допоздна работать.

— Ох. Спасибо. Я, наверное, еще немного подожду.

Она молча направилась к своей двери, но я готов поклясться, что видел, как улыбка тронула ее губы, когда она вставляла ключ в замок.

Настроение у меня падает, когда она открывает дверь и исчезает. Я слышу, как щелкает замок, и с тоской смотрю ей вслед. Я надеюсь, что дверь снова откроется, и, когда моя надежда почти угасла, я слышу, как в замке поворачивается ключ. Ее голова появляется в дверном проеме, как только открывается дверь.

— В общем… ты можешь подождать у меня.

— Спасибо.

Я иду и ощущаю некоторую неловкость, потому что она внимательно изучает меня. Я не знаю, что мне следует сказать. Затем она шире распахивает дверь.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Я перешагиваю через порог, и в тот же миг меня пронзает мысль о том, что же я творю. Но я откидываю ее и наслаждаюсь переживаниями.

— Конечно.

Она закрывает дверь, и я оглядываюсь. Кругом беспорядок. Почти как у Люка, не считая того, что вещи и грязные тарелки лежат повсюду. Я бросаю любопытный взгляд на корреспонденцию, минуту назад находившуюся у нее в руке, а теперь сваленную в кучу на столе.

— Прости, у меня тут беспорядок, — говорит она, сообщая очевидное.

Она поднимает небольшую стопку посуды с дивана и сваливает ее в раковину.

— Присаживайся.

Я делаю это. Она направляется к холодильнику, ныряет туда и достает две бутылки пива. Она подходит, садится на диван рядом со мной, не касаясь, и протягивает мне одну.

Пиво помогает избавиться от сухости во рту, и некоторое время мы просто разговариваем. Мои мысли мечутся, и мне едва удается уследить за разговором, но я рад, что она не спрашивает о том, о чем я не могу рассказать.

— Еще пива? — спрашивает она, поднимая пустую бутылку и вставая с дивана.

Без ощущения ее близости, даже при том, что мы не касались друг друга, мне как-то неуютно.

— Мне достаточно.

— А я сегодня иду на вечеринку, — замечает она, склоняясь к холодильнику.

Она возвращается ко мне.

— Я могла бы спросить у своей подруги, можно ли тебе присоединиться к нам, — Она разглядывает этикетку на своей бутылке. — Если хочешь, конечно.

Электрический импульс пронзает меня. Я знаю, чего я хочу на самом деле, но…

— Я, к сожалению, занят… я не могу. Извини.

Как глупо. Временами мне искренне жаль, что я не могу лгать.

— Никаких проблем, — говорит она, откручивая пробку на бутылке, так и не взглянув на меня.

— Мне бы, правда, хотелось.

Чувство, с которым я это произношу, вызывает прилив крови к моему лицу, и я боюсь, что покраснею. Я не покраснел, ведь это невозможно без крови.

Она поднимает взгляд на меня.

— Но у тебя есть подруга.

— Нет, — выпалил я.

— Тогда почему ты не можешь пойти?

— Я должен сделать… кое-что. Исполнить свои непосредственные обязанности.

— Откажись.

— Если бы я мог.

Ее внимательный взгляд опускается на ее колени.

— Извечная история в моей жизни. У хороших людей всегда есть что-то более важное.

Она считает меня хорошим.

Мне становится не по себе. Может, у ангелов тоже бывают сердечные приступы?

— Хорошо. Я пойду.

Она вскидывает на меня взгляд своих широко распахнутых глаз.

— Серьезно?

— Абсолютно.

Что я творю? Нарушаю правила.

У меня такое чувство, что все внутри меня взорвалось и полетело в тартарары. Я вздрагиваю, пораженный улыбкой на ее лице.

— Конечно, — повторяюсь я.

Я ощущаю себя неуверенным, диким, неконтролируемым. И мне это нравится. Принимать свои собственные решения. Делать то, чего захочется. Ощущение того, что у меня тоже может быть своя собственная жизнь, окрыляет меня.