Первоочередной

– Потому что ты ничего не делаешь.

– Как это? – искренне опешил писатель.

– Я у тебя живу целых три месяца. Не считая двух, когда я только искал тебя. За это время ты потратил целых пять минут на то, чтобы посидеть с умным лицом и сказать: “Я не знаю, как тебя вернуть”.

– Сеня, тебя что-то не устраивает? – Дима окончательно завёлся. – За это время я не успел заметить, как ты убиваешься по Астролябии или делаешь хоть что-нибудь. Целыми днями залипаешь у компа, а толку с этого? Хоть бы на работу устроился. Или документы сделал, на худой конец.

– О, как мы заговорили, – воин поморщился. – Думаешь, я справлюсь без твоей помощи? Ты хоть представляешь, что со мной сделают, если я со своим лицом завалюсь в полицию и скажу, что хочу восстановить паспорт? В лучшем случае депортируют. Только вот куда? На Кавказ я не хочу. Да и что, есть другие варианты?

– Хорошо, с документами проехали, – автор почувствовал, как сдаёт позиции, но решил не уступать до конца. – Что насчёт самому подумать, как вернуться?

– Ты дурак? – Сеня выразительно посмотрел на своего создателя.

– Предположим, что нет, – Дима пошёл на кухню. – Чаю хочешь?

– Давай, – сказал воин и снова перешёл на обиженный тон, чеканя автору вслед: – Кто из нас писал книжку? А? Может, тебе Туве Янссен на ушко шептала халтуру? А то мне кажется, ты и такое не смог бы создать.

– Сеня, я попытался продолжить, – писатель сел на стул и закрыл лицо руками. – Но я уже говорил, что не получается. Вообще.

– Так не продолжай. Начни заново.

– До тебя реально не доходит, – Дима сжал кулаки. – Я вообще не могу писать, как только думаю об этой книжке.

– Начни другую.

– Во-первых, нафига? Во-вторых, не могу, – заметив, что Сеня закатил глаза, писатель добавил: – Как в этой обстановке прикажешь что-то сочинять?

– Тогда вали в рейс, – Натахтал повысил голос, и у Димы завибрировало в груди. – Или у тебя просто появился хороший предлог оставаться в отпуске подольше?

– Ты же знаешь, что нет, – автор посмотрел своему творению в глаза. – С дипломированием сейчас такое творится, что я вообще не знаю, когда…

– Ой, как же ты меня утомил, – Сеня поморщился и начал сгребать коробки из-под пиццы в охапку. – Пойду прогуляюсь.

– Правильно, подыши свежим воздухом. Может, мозги придут в порядок.

– Тьфу, – только и сказал воитель.

Вечера в Питере промозглые. Особенно зимой, когда ничего не видно. На улицы выползает густой туман, обтекая проспекты, словно желе, в котором увязают машины, и город становится на паузу. Сеня сидел на уже знакомой остановке, где нашёл Диму три месяца назад, и ждал. По набережной тянулась пробка невообразимых масштабов, сопоставимая разве что с очередью тварей по паре в Ноев ковчег. Только в тот день было гораздо теплее, кажется.

Воитель укутался ещё сильнее, но принципиально не вставал. Силы нужно беречь. Вдруг завтра война, а он устал?

Сумеречные силуэты людей едва заметно сновали на заднем плане, то выплывая, то снова растворяясь в непроглядной мгле. Уличные фонари текли во все стороны матовыми блинами, едва разгоняющими темноту вокруг. Для полного счастья не хватало только, чтобы начался снегопад.

Как только Сеня об этом подумал, с неба тут же повалило. Густые хлопья оседали на ветвях, бросались под колёса и полировали лысину бывшего повстанца, который так и не нашёл свою шапку, а новую купить забыл.

В этом мире у Натахтала не было друзей. Только Дима. И то – они теперь, похоже, навсегда поссорились.

Обычно, потерпев полное фиаско во взрослой жизни, люди возвращаются туда, где им было хорошо. Вернуться в Мир Эскапистов Сеня не мог, так что оставался всего один вариант.

Неважно, что Дима его уговаривал потерпеть и не лезть куда не надо. Но сегодняшняя ссора всё перечеркнула. И теперь воитель мог делать что ему только вздумается. Даже угодить за решётку по-настоящему, чтоб уже точно не вызывать ни у кого сомнений.

Да, зек.

Да, сидел!

Но Сеня задумал кое-что гораздо более простое. И от того ещё более пугающее.

Наконец приехал автобус. Подкрался, словно на охоте, чтобы проглотить очередную жертву и захлопнуть металлические жвала, маскирующиеся под дверь.

Внутри было гораздо уютнее. Люди сидели в основном по одному. Кто читал, кто просто смотрел в окно, размышляя о своём. Вечерняя жизнь всегда размеренна.

Вечер – это маленькая смерть. Подводишь итоги и надеешься, что глаза скоро сами закроются, а ты канешь в небытие. Одно плохо: утром зазвонит будильник. А так не хочется, так не хочется.

Сеня расплатился, занял свободное место у окна и тупо уставился в одну точку. Скорее всего, сейчас он похоронит все надежды вернуться в мир, где ему было действительно хорошо. Пусть он опять станет превращаться в Злободуна (господи, этот лентяй даже умудрился нагреть Чака Паланика на сюжетный твист), зато Астролябия будет рядом. И Серетун. Вредный он, конечно, но уже совсем свой. В доску. В столешницу. В дрова.