Первая версия

— Куда же они делись? Я же собственными глазами видел... Неужели наша охрана проморгала?

— Загибаешь, Сашек. Картины не вошь, на теле не пронесешь. Что-то ты там напутал.

— Не мог я напутать!

— Факты на лицо. Да ладно, успокойся. Затянется, правда, обещал жалобу накатать, святую невинность разыгрывал. Но обещанного три года ждут. Да если и напишет, впервой, что ль? Отмоемся. Ну выговор получишь, ну строгий. Так что картинки, выходит, придется заново искать.

— Найдем, — мрачно сказал я.

Хотя особо большой уверенности в этом у меня и в помине не было.

— О-о-о, — понимающе протянула Романова, — что-то ты закисаешь. Хозяин, еще коньячку, — крикнула она в сторону киоска.

Александру Ивановну, похоже, после выпитого коньяка обуяло лирическое настроение:

— Эх, Сашок, сколько же раз мне хотелось послать этот МУР со всеми его потрохами к чертовой бабушке! Ведь я же обыкновенная баба... Что с того, что у меня полковничьи погоны на плечах? Баба она ведь и есть баба. Слабая и беззащитная...

— Да не наговаривай на себя! То есть я не в том смысле, что ты не женщина, а в том, что не такая уж и слабая и не такая уж беззащитная. Из «Макарова» сколько из десяти выбьешь?

— Ну десять, ну девять с половиной, ну так что ж с того? Меня мама для того, что ли, рожала, чтоб я в мужиков из пушки палила? Я ведь мужиков люблю. И жалею их. Даже этих наших клиентов.

— Жалеешь, как же! Видал я твоих пациентов... А не про тебя ли говорят, что ты и рукам волю даешь?

— Злые языки, Саша, наговаривают, — кокетливо протянула Романова, — хотя иногда стоило бы. Раньше-то оно легче было. Клиенты все наши понятные были. Убивец — так убивец. Насильник — так насильник. Вор — так вор. А теперь уж и не поймешь, кто бизнесмен, кто банкир, а кто чистый бандит. Сплошной коктейль. Они тут зачастую на допрос приезжают на «мерседесах» и «кадиллаках».

— Не прибедняйся, вон и ты на белом «форде», как барыня, раскатываешь.

— Так я ж начальница. Мне по штату положено. Ой, Сашок, сколько мне в последнее время всего сулили, знал бы ты! Что там «мерседесы»! Замок бы, наверное, построить себе могла. Из чистого золота.

— А зачем он тебе?

— Вот и я говорю: на фига козе баян? Мне и так хорошо.

Романова допила коньяк и сказала:

— Ты вот что, голубчик мой. Рвани куда-нибудь на хату пустую. Я б тебе свои ключи дала, да у меня полна коробочка. Ты кому-нибудь из своих позвони, кто на работе сачка давит, тебе в себя прийти надо. Душ там, мысли причесать. Я ж вижу, ты весь как ежик, даже из ушей иголки торчат. В себя придешь — в момент дуй к Меркулову. Договорились?

— Надо подумать... — Я уже знал, кому позвоню.

— Так, давай быстро думай, из моей машины можешь позвонить. Я тебя и подброшу куда надо.

— Спасибо, Шура, — с чувством сказал я и пошел звонить.

Деликатный Вася вылез из машины, предоставив мне возможность поговорить в одиночестве.

Верочка с двух слов меня поняла и только спросила, где нам встретиться.

— Выходи на Страстной бульвар, в тот его конец, который ближе к Пушкину, к Тверской. Я буду на белом «форде», — гордо сказал я. — Сколько минут тебе надо, чтобы дойти? Я с Александрой Ивановной в двух шагах. Только ничего не подумай...

— Да я и не думаю, Александр Борисович. Буду через десять минут.

Время до встречи еще оставалось, и мы решили перекурить. Романова, мастерски пуская колечки дыма в небо, мечтательно сказала:

— Эх, Сашок, глядишь, и мы когда-нибудь отдохнем.

— Покой нам только снится, — цитатой ответил я, с завистью разглядывая ее дымовые кольца.

Они были ровные, круглые и ловко вписывались одно в другое.

Когда мы подъехали, Верочка уже ждала в условленном месте.

— Что-то вы неважно выглядите, Александр Борисович, — вместо приветствия сказала мне Верочка.

— Ох, Вера Игоревна, ваша правда. — Я виновато потупил голову.

— В общем, так, Александр Борисович, — Верочка взяла инициативу в свои руки, — вот этот желтый ключ от верхнего замка, а вот этот серый — от нижнего. Когда будете уходить, запирайте только нижний на два оборота. А верхний сам захлопывается...

— Все понял, — начал было я, но она перебила.

Со стороны могло показаться, что это я подчиненный, а она — начальница. Женщины в делах житейских как-то сразу умеют перехватывать инициативу.

— В большой комнате направо увидите платяной шкаф. Откроете правую створку — там на второй полке сверху чистые полотенца. Все остальное — в ванной. На кухне сами разберетесь. Банки с чаем и кофе стоят на белом шкафчике. В холодильнике очень вкусный салат, фруктовый. Любите?

— Обожаю, — искренне ответил я, хотя не совсем понимал, о чем речь.

— Да, еще в том же холодильнике на дверце есть бутылка водки, в белом шкафчике, на котором стоят чай и кофе, есть коньяк. Кстати, хороший, армянский. Из старых папиных запасов. Не стесняйтесь. А в комнате на серванте есть еще и вино.

— Верочка, дорогая, неужели я похож на алкоголика? — строго спросил я ее.

Она смутилась:

— Нет, конечно, что вы, Александр Борисович, я просто подумала... Ну вдруг вам понадобится.

— Ладно, уговорила. Если понадобится — стесняться не буду. Так и быть, — улыбнулся я ей вслед.