Первая работа

Мы с мамой можем сцепиться – будь здоров. Папа тогда кричит нам: «Брейк, брейк! Девочки, брейк!» Но у меня было хорошее настроение благодаря песне про мышку, и спорила я только для приличия. Чтобы мама не думала, что может заставить меня делать что угодно.

Выяснилось, что мама давно разрабатывала коварный план по внедрению бутылки с йогуртом и банана в мой рюкзак. Стоило мне сказать с зевком: «Ладно, ладно… Когда-нибудь возьму», мама извлекла из холодильника обоих шпионов – белого и желтого. Желтый был предусмотрительно упакован в целлофановый пакет. Защитная маскировка, не иначе.

Я презрительно фыркнула и протянула маме рюкзак, который валялся под стулом:

– Положишь завтра сама? Ты же не захочешь доверить мне такое важное и опасное дело.

– Папа тебя отвезет сегодня на испанский, – сдержанно сказала мама, принимая мой рюкзак. – Подожди его полчасика. Можешь пока посуду помыть…

Но я не слышала последних маминых слов.

Я думала, что под новую песню можно и танцевать. В танце Данины мышки вспомнят всякие движения, которые мы учили с ней на позапрошлом уроке. Получалось что-то вроде системы. Выходит, Ромка прав. Система нужна, просто раньше я выстраивала ее неправильно.

На следующий день я, конечно, забыла и о йогурте, и о банане, прятавшихся в рюкзаке. Но, как выяснилось, первое правило школьника, который хочет сохранить свое здоровье (хотя бы психическое), гласит: «Если ты забыл о йогурте и банане в сумке, не думай, что они забыли о тебе».

Глава 25 Спанглиш

В понедельник утром Ольга Сергеевна дежурила у турникетов вместе с физруком Игорем Игоревичем. Заведя руки за спину и опершись о стену, она проверяла у первоклашек сменку, следила, чтобы не было толчеи, здоровалась.

Стоило мне пройти через турникет, как она отвернулась и заговорила с Игорем Игоревичем. Не знаю, нарочно у нее вышло или нет. Урок английского ждал меня только в четверг, и я надеялась, до этого произойдет что-нибудь удивительное и помешает ей презирать меня. Вдруг начнется извержение вулкана или, например, на школу нападет снежный человек?

После уроков я устроилась с телефоном на «своем» диванчике. Он находился в дальнем углу раздевалки, и никто сюда не заглядывал, даже вездесущие технички. Все диваны были рыжие, а этот – черный, исцарапанный, с дырками в спинке, в которые так и хотелось заснуть палец и выудить желтый кусочек поролонового мякиша.

Этим я и занималась, пока слушала в сотый раз песенку

«Debajo un botón, on, on». Беатрис разъяснила мне, что значит botón. Всего лишь пуговица! Слушала же я песенку только для того, чтобы выучить ее наизусть самой. Я преподаватель, должна сама знать тексты песен…

Песня была веселой, поэтому одной рукой я выковыривала из черного дивана желтый поролон, а другой выстукивала ритм на мягком подлокотнике и не удивилась, когда меня постучали по плечу. На миг показалось, что у меня выросла третья рука, и она постукивает по мне самой в такт песне.

Debajo un botón, on, on,
del señor Martín, in, in…

– Маша!

Я вскочила с дивана, один наушник вылетел из уха и увлек за собой провод. Телефон выскользнул из рук на диван и запел тонким детским голоском:

Había un ratón, on, on…
¡Ay que chiquitín, in, in!

– Что это? – спросила Ольга Сергеевна.

«Как она меня нашла?» – лихорадочно размышляла я.

Ее кабинет находился в противоположной стороне холла, рядом с директорским.

– Испанская песенка, – промямлила я, – детская.

Я вам говорила, я репетиторствую, преподаю испанский одной…

– Нет, это что? – перебила меня Ольга Сергеевна.

Только тут я заметила, что она машет каким-то листком.

Взмах – и я читаю свою фамилию. Еще взмах – и мне уже видны буквы «олим…».

Ясно. Возмездие решило настичь меня раньше положенного срока.

– Ольга Сергеевна, – смиренно произнесла я, – простите меня. Я прекрасно понимаю, как вам обидно. Вы нам тему Presen Perfec специально дали, чтобы мы подготовились, а мы… То есть я…

– Не Presen Perfect, a Presen Perfec Continuous, – c горечью поправила меня Ольга Сергеевна. – Таня тоже глаголы не написала… Однако у нее восемьдесят семь баллов.

А у тебя – пятьдесят.

– Так мало? – вырвалось у меня. – А эссе?

Ольга Сергеевна как-то странно на меня поглядела.

– Ты издеваешься надо мной? – тихо спросила она.

Я замерла. Она молча протянула мне листок. «Los profesores, – гласило эссе, – are como las canciónes». «Учителя – как песни».

– Но… – смущенно проговорила я. – Это невозможно! Ольга Сергеевна! Я со второго класса испанский учу, а английский вообще с детского сада. Они никогда у меня в голове не смешивались! Ни разу в жизни!

– Одна-единственная личность была в этом классе… – пробормотала Ольга Сергеевна. – У тебя способности к английскому, Маша. А ты променяла его на какой-то испанский… Самый легкий язык в мире!

Последние слова она произнесла с таким отвращением, словно я занималась не вторым языком, а съемками в ночной передаче «Откровенно о самом главном» – в качестве модели.