Первая ночь

— Нужно остановиться! — умоляющим тоном произнес Убах. — Лазер не может больше функционировать на такой мощности!

— Нет! — выкрикнула Кейра. — Смотрите!

В центре картинки появилась едва заметная красная точка, увеличивавшаяся в размерах и яркости свечения.

— Это записывается? — спросил я.

— Все записано, — кивнул Убах, — теперь я могу наконец отключить установку?

— Прошу вас, подождите, — взмолилась Кейра.

Свист стих, фрагменты остановились, красная точка на стене застыла. Не спрашивая нашего согласия, Убах опустил рычаг, и лазерный луч погас. Через несколько мгновении исчезло и изображение со стены.

Мы были ошарашены, и Убах — больше всех. Айвори не произнес ни слова, и мне показалось, что он как-то разом состарился, черты лица изменились, пожилой джентльмен превратился в дряхлого старца.

— Я тридцать лет мечтал об этом моменте, — сказал он. — Понимаете? Знали бы вы, на какие жертвы мне пришлось пойти ради этих предметов! Они стоили жизни моему единственному другу. Я должен чувствовать облегчение, избавление от непосильной ноши, но, как это ни странно, ничего подобного не происходит. Как бы я хотел сбросить несколько лет, прожить достаточно долго, увидеть, чем закончится это приключение, и узнать, что означает красная точка и о чем она нам расскажет. Впервые в жизни я боюсь умереть, понимаете?

Не дожидаясь ответа, он тяжело вздохнул и сел. Я повернулся к Кейре: она стояла и пристально смотрела на белую стену.

— Что ты делаешь? — удивился я.

— Пытаюсь вспомнить, — ответила она. — Пытаюсь удержать в памяти то, что мы сегодня пережили. Перед нами предстало изображение Эфиопии — я не узнала географических очертаний, но это точно была Эфиопия. Ты видел то же, что я?

— Да, последняя картина была отцентрована на Африканский Рог. Ты узнала место, отмеченное красной точкой?

— Не уверена. Есть одна мысль, но я не поручусь, что не выдаю желаемое за действительное.

— Мы очень скоро это узнаем, — пообещал я. — Где Вим?

— Он так разволновался, что дурно себя почувствовал и вышел подышать.

Я повернулся к Убаху:

— Сможете прокрутить последние минуты записи?

— Конечно, — ответил он, — если справлюсь с проектором, он у нас с норовом.

Лондон

— Итак?

— То, чему я стал свидетелем, просто невероятно, — доложил Вим.

Амстердам во всех деталях описал сэру Эштону события, развернувшиеся в лазерной лаборатории Свободного университета.

— Я немедленно пошлю к вам своих людей, — сказал англичанин, — необходимо положить этому конец, пока еще есть время.

— Сожалею, но вынужден отказаться, на голландской территории они в моем ведении. Я сам вмешаюсь в нужный момент.

— Вы новичок, и вам не пристало говорить со мной в подобном тоне, Амстердам!

— Оставьте, сэр Эштон, я выполню все, что должен, без малейшего вмешательства со стороны дружественного государства или одного из его представителей! На своей территории каждый ведет дела по собственному разумению.

— Предупреждаю: как только они покинут пределы Нидерландов, я приму меры, чтобы их остановить.

— Полагаю, совет вы об этом предупреждать не собираетесь. Я ваш должник и не выдам вас, но в дальнейшем покрывать не стану. Как вы сами изволили заметить, я еще новичок и мне нельзя рисковать, чтобы не скомпрометировать себя.

— Я вас об этом и не прошу, — огрызнулся Эштон. — Не играйте в ученика чародея, Амстердам, вы не осознаете последствий успеха этих ученых, они слишком далеко продвинулись. Что вы собираетесь предпринять, раз уж они у вас в руках?

— Конфискую все материалы и выдворю на родину.

— Айвори с ними, так ведь?

— Да, я ведь уже сказал. Тут я бессилен, у нас ничего на него нет, и он волен делать что вздумается.

— Хочу попросить вас о небольшой услуге, будем считать это благодарностью за пост, который вы были так рады занять.

Амстердамский свободный университет

Убах включил подвешенный к потолку проектор. Изображение, заснятое камерами в высоком разрешении, попало на университетский сервер, оставалось дождаться обработки. Нас с Кейрой больше всего интересовал последний кадр, и Убах послал несколько команд на центральный компьютер. Мы сидели и ждали, а графические процессоры считали алгоритмы.

— Потерпите, — сказал Убах, — осталось недолго. Сегодня утром система слегка тормозит, не мы одни посылаем запросы.

Проектор наконец ожил, и мы увидели на стене семь последних секунд записи.

— Остановите вот здесь, — попросила Кейра.

Картина застыла, но осталась четкой, и я понял, почему нам пришлось так долго ждать Разрешение было очень высоким, а количество обрабатываемой в каждом кадре информации просто колоссальным. Кейру технические изыски не волновали, она внимательно вглядывалась в изображение.

— Я узнаю эти изгибы, — сказала она, — эту змеящуюся линию, эти очертания, напоминающие человеческую голову, эту прямую, линию, эти четыре петли. Я почти уверена, это отрезок реки Омо, но что-то не так, вот здесь. — Она указала на то место, где светилась крайняя точка.

— Что не так? — спросил Убах.

— Если эта та самая часть Омо, о которой я думаю, справа должно быть озеро.