Первая ночь

Разгневанный Уолтер бегал по комнате, и никто не осмелился перебить его. Внезапно он остановился и угрожающе нацелил указательный палец в грудь Пуэнкарно:

— Вы, ученые, тратите время на самообман. Мусолите ошибки коллег и свои собственные — и не разубеждайте меня, я облысел, пытаясь сбалансировать бюджеты, чтобы нам хватало денег на переизобретение уже изобретенного. Но всякий раз, стоит появиться новаторской идее, и вы начинаете причитать: невозможно, невозможно и еще раз невозможно! Просто немыслимо! Сто лет назад никто даже не задумывался об изменении хромосом. Как вы полагаете, нашелся бы в начале XX века хоть один человек, поверивший в ваши исследования? Уж точно не мое начальство… В лучшем случае вас назвали бы пустым фантазером. Господин доктор генетических технологий, я знаком с Эдриеном не первый день и запрещаю вам — слышите, запрещаю! — подозревать его в коварном обмане. Честность сидящего перед вами человека порой граничит… с глупостью!

Пуэнкарно обвел нас взглядом:

— Вы выбрали не ту профессию, господин управделами Академии паук, из вас вышел бы превосходный адвокат! Что ж, ладно, я не стану ничего сообщать в административный совет, и мы продолжим исследовать эту кровь. Я засвидетельствую результаты, но не более того. В моем отчете будут отмечены выявленные нами аномалии и нестыковки, но я не выдвину никакой гипотезы и не поддержу ни одной теории. Вы вольны публиковать все, что угодно, но ответственность целиком и полностью ложится на вас. Если вы хоть раз упомянете мое имя или сошлетесь на меня, пытаясь обосновать свои идеи, я подам на вас в суд. Все ясно?

— Я не просила вас выдвигать гипотезы. — ответила Кейра. — Ваш вклад будет неоценим, если вы согласитесь установить и обоснованно подтвердить, что возраст клеток — четыреста миллионов лет. И не беспокойтесь насчет публикации — еще слишком рано обнародовать что бы то ни было. Мы, как и вы, совершенно обескуражены тем, что узнали, и пока не готовы делать выводы.

Пуэнкарно проводил нас до двери, пообещав позвонить через несколько дней.

Дождливым лондонским вечером мы с Уолтером и Кейрой вышли на мокрый тротуар Хаммерсмит-Гроув. Стемнело, было холодно, мы чувствовали себя совершенно измотанными. Уолтер предложил поужинать в баре по соседству, и у нас недостало духа отказаться и оставить его в одиночестве.

Мы сидели за столиком у окна, и Кейра в подробностях описывала Уолтеру нашу эфиопскую эпопею. Он подпрыгнул на стуле, когда она рассказала, как мы нашли скелет. Уолтер был благодарным слушателем, Кейра увлеклась и не жалела красноречия, ей нравилась непосредственность нашего друга. Веселый смех Уолтера и Кейры заставил меня забыть о пережитых за последние месяцы неприятностях.

Я спросил Уолтера, что он имел в виду, сказав Пуэнкарно: «Честность Эдриена порой граничит с глупостью…»

— Что вы и сегодня будете платить по счету! — ответил он, заказывая шоколадный мусс. — Не злитесь, я слегка преувеличил — ради дела.

Я попросил у Кейры ее кулон, достал из кармана два других фрагмента и протянул их Уолтеру.

— Почему вы отдаете мне то, что принадлежит вам? — растерялся он.

— Потому что моя честность порой граничит с глупостью, — объяснил я. — Если наша работа завершится фундаментальной публикацией, я поставлю на ней свое имя как сотрудник Академии наук и хочу, чтобы ваше имя тоже было упомянуто. Может, это наконец позволит вам починить крышу над вашим кабинетом. А пока сохраните их в надежном месте.

Уолтер убрал камни в карман. Я по глазам понял, как сильно он растроган.

Невероятное приключение одарило меня нежданной любовью и настоящей дружбой. Я провел большую часть жизни в самых отдаленных уголках мира, наблюдая за вселенной, и искал далекую звезду, а теперь сидел в старом пабе на Хаммерсмит-Гроув и смотрел, как моя любимая женщина смеется и болтает с моим лучшим другом. В тот вечер я понял, что два этих человека изменили мою жизнь.

В каждом из нас живет Робинзон, жаждущий открыть новый мир и встретить своего Пятницу.

Паб закрывался. Мы вышли последними, посадили Уолтера в такси, и Кейра захотела пройтись.

Вывеска у нас за спиной погасла. На Хаммерсмит-Гроув опустилась тишина, в проулке не было ни одной живой души. Вокзал Хаммерсмит-Гроув находился неподалеку, там мы легко найдем такси.

Звук мотора разорвал тишину, и припаркованный у тротуара фургон тронулся с места. Когда он поравнялся с нами, из боковой двери выпрыгнули четверо в масках. Мы не успели понять, что происходит, Кейра закричала, но было поздно: нас схватили, забросили внутрь, и минивэн рванул с места.

Мы отбивались, мне удалось повалить одного из похитителей, Кейра едва не вырвала глаз тому, кто прижимал ее к днищу, но нас все-таки связали, заткнули рты, завязали глаза и усыпили. Это было последнее воспоминание о вечере, который так замечательно начинался.

Неизвестное место

Очнувшись, я увидел склонившуюся надо мной Кейру. Она попыталась улыбнуться, но вышло не слишком убедительно.

— Где мы? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответила она.