Первая мировая: война, которой могло не быть

Я подробно пишу об этих фактах, поскольку знание их необходимо для ответа на главный вопрос: знало ли сербское правительство о готовящемся покушении? Советский историк Михаил Покровский в 1920-е гг. заметил, что прямого документального доказательства — записки Пашича Димитриевичу с приказом убить эрцгерцога — нет и быть не может. Однако, как писал Полетика, «о подготовке сараевского убийства знало слишком много лиц для того, чтобы тайна его действительно оставалась тайной». Руководящая роль Димитриевича в организации покушения на наследника австрийского престола окончательно подтвердилась в 1953 г., когда коммунистическое правительство Югославии реабилитировало его по салоникскому «делу» 1917 г. и фактически провозгласило национальным героем именно за Сараево. Можно задать вопрос: в каком качестве Димитриевич готовил покушение — как начальник разведки генштаба или как частное лицо, патриот и член «Чёрной руки»? Но в свете последствий это уже не столь важно.

Сербское правительство, включая Пашича, знало о готовящемся заговоре как минимум в общих чертах и из нескольких источников. Об этом во второй половине 1920-х гг. рассказали несколько бывших министров его кабинета, оговорившись, что не могут поведать всю правду. Премьер велел принять меры против возможного пересечения террористами сербско-боснийской границы, но пограничные власти помогали «Чёрной руке», так что невнятные распоряжения из Белграда выглядели — по крайней мере после убийства — как не слишком умелая попытка создать себе алиби.

«Правительство сделало всё, что только возможно, чтобы показать нашим друзьям и всему остальному миру, как далеки мы были от сараевских преступников». Так в 1925 г. писал эксминистр просвещения Люба Иованович, первым из влиятельных белградских политиков признавший, что кабинет Пашича располагал сведениями о заговоре. Его признания поспешил дезавуировать… британский министр иностранных дел Остин Чемберлен, а занимавший этот пост в годы войны сэр Эдуард Грей многозначительно заметил: «Пожалуй, миру никогда не расскажут всё, что стояло за убийством эрцгерцога». Роль англичан, прежде всего редактора иностранного отдела «Тайме» Уикхэма Стада и профессора Роберта Сетона-Уотсона, в поддержке Сербии и создании югославского государства — как противовеса русскому и австро-германскому влиянию на Балканах — очень велика, но к нашей теме это напрямую не относится. Остававшийся у власти Пашич долго отмалчивался, несмотря на призыв Чемберлена опровергнуть «клевету», потом вяло и неубедительно, оправдывался, но запретил публиковать архивные документы для окончательного выяснения вопроса о том, кто прав. Югославия осуществила их официальную публикацию только в начале 1980-х гг.

Ещё одним аргументом апологетов Сербии стало то, что её посланник в Австрии Иован Иованович — «по собственной инициативе», как утверждали потом его коллеги, — пытался предупредить о возможности покушения министра по делам Боснии и Герцеговины Леона Билинского. Сразу после убийства Пашич заявил одному журналисту, что по его распоряжению посланник сообщил о заговоре австрийскому министру иностранных дел графу Леопольду Берхтольду, другому — что официальный Белград ничего об этом не знал и, соответственно, никого не мог предупредить. Взятые вместе, эти признания, мягко говоря, не вызывали доверия к премьеру. По словам самого Иовановича, он в разговоре с Билинским лишь предположил, что во время маневров в Боснии, тем более вблизи сербской границы, во Франца-Фердинанда может выстрелить какой-нибудь недовольный серб, мобилизованный в австрийскую армию. Ничего более конкретного — например, о наличии заговора — он не сказал.

^{Оскар Потиорек}

Билинский проигнорировал столь неконкретнее заявление посланника, не пользовавшегося симпатиями в Вене, и не поставил МИД в известность о нём. Последнее обстоятельство — в сочетании с легкомыслием в обеспечении безопасности гостя, которую в день трагедии проявил боснийский губернатор генерал Оскар Потиорек, — породило версию о том, что покушение на эрцгерцога подготовили антиславянские круги двуединой монархии с провокационной целью — создать повод для нападения на Сербию. «Обстановка убийства, — писал живший тогда в Париже большевистский публицист Михаил Вельтман, — бросает странную тень на австрийскую полицию. Всё это наводит на мысль, что здесь мы имеем дело с провокацией. Мне кажется, что трагедия в Сараево является плодом комплота[2] — военного или полицейского — не знаю». Однако эти утверждения ничем не подкреплены и давно не принимаются всерьёз.