Кажется, князь В. П. Мещерский как-то точно подметил, что первый министр в России — это почему-то всегда Николай Чудотворец. Надеемся на чудо. Хотя Ф. Тютчев верно заметил, что должность Русского Бога — не синекура. Считал и считаю, что главная вина в цепи поражений ложится на Ставку и на буржуа, что, желая войны, готовились к ее ведению из рук вон плохо. А затем, как скажет А. В. Кривошеий, отступление и «великое переселение народов и повлекут Россию в бездну, к революции и гибели».
Большую угрозу для русского общества представляла и печать, далеко не всегда находившаяся в руках истинных патриотов. Очень многие возмущались ее разнузданностью паникерством и трусостью. А. В. Кривошеий говорил: «…сплошная брань, голословное осуждение, возбуждение общественного мнения против власти, распускание сенсационных известии — все это день за днем действует на психику 180-миллионного населения». Генерал-прокурор А. Хвостов был полностью с ним солидарен. «Особенно надо обратить внимание на статьи, которыми в обществе возбуждаются неосновательные надежды и ожидания. Вранье с расчетом оповестить, а потом свалить на правительство или, еще хуже, на влияния… Нельзя допускать в газетах печатания слухов в заведомо агитационных целях». От министра финансов П. Л. Барка требовали воздействовать на банки, от которых во многом зависит курс большинства русских «независимых газет». Сошлись в том, что надо бы побыстрее ввести печать в границы. На одном из секретных заседаний Совета министров затронули вопрос о распространении в Петрограде паники (в связи с тяжелыми событиями на фронте). Министр внутренних дел призвал «избавить Петроград от слабонервных болтунов, шатающихся по ресторанам и смущающих общественное сознание». Хвостов поддержал: «Было бы недурно. Мочи нет от сеятелей паники».
1916 год не принес улучшений на фронте… Общее мнение в Германии и России таково, что «военное положение России очень плохо». Реакцией на поражения стала смена премьера. 10 января во главе правительства стал обрусевший немец Б. В. Штюрмер. Все, в том числе немцы, увидели признак желания начать переговоры о мире. Германский кронпринц, убеждал правительство, что «необходимо как можно скорее схватиться за протянутую руку…» Летом и в начале осени 1916 г. говорили как о чем-то «само собой разумеющемся», что может упустить только «самая бездарная дипломатия». К сожалению, миссия Штюрмера оказалась невыполнимой.