Первая клетка. И чего стоит борьба с раком до последнего

Искусство врачевания, некогда основанное исключительно на опыте и наблюдениях, заложник традиций, постепенно превратилось в практику, все более опирающуюся на научные данные. В последние десятилетия оно еще и претерпело неожиданное превращение в чудовищное коммерческое предприятие. В онкологии эта веха была пройдена в девяностые, когда фармацевтическую индустрию осенило, что разработка лекарств от рака обеспечивает широчайший рынок и беспредельные прибыли. В последние тридцать пять лет в онкологии все встало с ног на голову, поскольку ответственность за разработку препаратов легла на плечи промышленности, а не академических и государственных институций. Конечная цель, разумеется, осталась прежней – избавить онкологического пациента от страданий, – но у промышленности есть еще и мотив прибыли как привлекательного побочного продукта. Контроль компаний, чьи инвестиции с легкостью достигают миллиардов, что сильно превышает доступные прежде скромные суммы, превращает каждый новый препарат, выходящий на этап клинических испытаний, в долгожданную великую панацею. Увы, трагический финал таков, что подавляющее большинство этих лекарств не приносят никакой пользы в клинической практике, а единичные исключения едва ли служат конечной цели, поскольку повышают продолжительность жизни на считаные недели – и никакого катарсиса. Кто же возьмет на себя ответственность отказаться от подобных достижений, нелепых и смехотворных, и изменить целеполагание как таковое? Управление по контролю качества продуктов и лекарств, Национальный институт рака, наблюдательные советы при отраслевых учреждениях, сами пациенты, общественные организации, занимающиеся защитой их прав, или врачи-онкологи?

Беда в том, что все мы участвуем в работе этого чудовищного предприятия, увязли в ней, сами загнали себя в это невыносимое положение, когда беспечно разбазаривали драгоценные ресурсы и непреднамеренно губили людей и подрывали благополучие общества в целом. Недавно – в октябрьском номере American Journal of Medicine за 2018 год – вышла статья под названием “Смерть или долговая яма? Оценки финансовой токсичности у пациентов, недавно получивших диагноз «рак», в масштабах страны” (Death or Debt? National Estimates of Financial Toxicity in Persons with Newly-Diagnosed Cancer). В этой статье подсчитано, какое кошмарное экономическое бремя ложится на плечи пациентов, у которых обнаруживают рак. Это лонгитюдное исследование охватило 9,5 миллиона случаев первичного выявления рака в США в 1998–2012 годах и основывается на данных исследования “Здоровье и выход на пенсию” (Health and Retirement Study). За два года после постановки диагноза 42,4 % этих пациентов тратят все свои накопления, а 38,2 % тоже становятся банкротами, но несколько позднее, причем дороже всего рак обходится во время лечения и в последние месяцы жизни. Самыми беззащитными группами оказываются пациенты, у которых рак прогрессирует, а также пожилые, женщины, пенсионеры, те, кто страдает сопутствующими заболеваниями (диабетом, гипертонией, болезнями легких и сердца), представители низших слоев общества и обладатели льготной страховки Medicaid. Учитывая, как болезненны всякие дискуссии по вопросам жизни и смерти, и онкологи, и пациенты обходят любые разговоры о цене, причем онкологи – из страха, что может показаться, будто они предвзяты в выборе лечения.

И даже без учета эмоциональных и экономических аспектов, когда мы поручили задачу разработки лекарств промышленности, это создало еще одну сложность: такой подход косвенно душит всякое новаторство и инициативу. Лидеры фармацевтической промышленности заботятся в первую очередь о повышении биржевой стоимости акций и поэтому уверены, что самый быстрый способ побольше заработать при подходе “сделаем богатых еще богаче” – это производить биоподобные лекарственные продукты, опираясь на чужие успехи, а не вкладываться в собственные исследования и разработки в поисках принципиально иных методов. Вопиющий пример подобного подхода – паклитаксел (“Таксол”), лекарство, которое убивает клетки, препятствуя процессу митоза. Когда стало известно о его успехе, разные компании разработали двадцать пять препаратов, нацеленных на то же самое. Еще несколько миллиардов долларов – и при лечении более чем двух тысяч больных с различными солидными опухолями число отреагировавших составило 1 %, что заставляет без тени сомнения заключить: при лечении рака митоз в раковых клетках – не самая подходящая мишень.

Антонио Фоджо в своей лекции, посвященной Джону Конли, исключительно откровенно и отважно подвел итог своей работы и работы коллег, натолкнувшей его на несколько неутешительных выводов.