Перст судьбы. Лирин

Он и сам не знал, зачем говорит все это. Позлить ее? Снова увидеть выражение отвращения и брезгливости на ее сытом лице? Заставить эту маленькую холеную сучку потерять контроль и вцепиться ему в глаза своими ногтями?

Ему хотелось, чтобы она сорвалась.

Но было еще кое-что.

Вожделение, исчезнувшее без следа после игрищ Ульнары, теперь вернулось с удесятеренной силой и все, о чем Эйхард мог думать сейчас, это как вонзиться в теплое женское тело. Поспешная разрядка в рабской комнате не принесла ему облегчения, наоборот, сейчас он был тверд, как никогда. Тяжелая плоть налилась кровью, яички приятно оттягивали мошонку, в паху разливалась знакомая истома.

Он стиснул зубы, пытаясь изобразить призывную улыбку, но вместо нее получился звериный оскал.

Лирин опустила глаза на его член и невольно сглотнула. Каждый раз эта часть мужского тела вызывала у нее безотчетный ужас. Она даже запретила Урхану возбуждаться, если он хотел проводить ночи в ее спальне. Пусть ласкает ее, доставляет удовольствие – разве не для этого Бенгет дала мужчине пальцы, губы и язык? – а собственную похоть пусть держит в узде. В конце концов, это его проблемы.

– Ты не можешь мне дать ничего из того, чего бы я хотела, – сухо бросила девушка и подошла к мужчине почти вплотную.

На конце стека красовался маленький кусочек мягкой кожи. Подчиняясь какому-то глупому наитию, Лирин провела им по плечам и груди пленника, будто выписывая узоры, затем спустилась вдоль впалого живота до самого паха. Тяжелый член качнулся, когда тонко выделанная кожа скользнула по стволу, будто лаская его и дразня. Воздух со свистом вырвался сквозь стиснутые зубы мужчины.

– Дразнишь? – с угрозой произнес Эйхард, сверля Лирин своими серыми, как сталь, глазами.

– Ничуть, – безмятежно улыбнулась она и продолжила сладкую пытку.

Мягкие поглаживания раздражали чувствительную кожу. Эйхард не знал, где и как она коснется его в следующий раз. Ульнара всегда придерживалась определенного плана. Касалась только тех точек, что отвечали за боль или возбуждение – и ничего лишнего. Здесь же неопределенность сводила с ума. Хотелось расслабиться и забыться под ласковыми поглаживаниями, но он чувствовал, что это только начало.

Девушка несколько минут молча поглаживала его мягким концом стека, задумчиво разглядывая перевитый венами член. На блестящей, налитой кровью головке выступила перламутровая капелька смазки. Лирин сглотнула. Почему-то ей безумно захотелось коснуться ее, растереть, проверить, сомкнуться ли пальцы вокруг этого толстого ствола…

Во имя всех богов, о чем она думает!

Лирин подняла глаза и остолбенела. Раб смотрел на нее откровенным раздевающим взглядом и усмехался.

Он смеялся над ней.

Неожиданно накатившая злость была столь сильна, что девушка не выдержала и со всего размаха ударила Эйхарда по щеке, заставив его голову безвольно мотнуться. Он разразился хриплым, каркающим смехом, заставляя ее задрожать от гнева.

– Знаешь, – почти прошипела она, – я стою тут и думаю, как можно просто так взять и ударить другого человека? Да еще и с удовольствием? Оказывается, я вполне способна на это, если передо мной стоит такой подонок, как ты! – и она ударила его еще раз.

Ее неловкие, бесполезные удары обрушились на него, точно рой диких пчел. Нет, она била его со всей силы, но после дрессировки Ульнары он практически их не чувствовал.

А ей казалось, что она сходит с ума. В голове стоял какой-то туман, лицо раскраснелось, глаза лихорадочно блестели, и в голове билось только одно желание: стереть эту нахальную улыбку с его самодовольного лица.

Стек располосовал грудь Эйхарда тонкими красными полосами, которые тут же набухли, наливаясь кровью. Лирин била наотмашь, куда придется. Она не имела ни малейшего понятия о болевых точках, расположении внутренних органов, кровеносных сосудов и тому подобном, но ее захватило желание причинить боль, оскорбить, унизить, почувствовать свою власть. И лишь когда силы кончились, а стек выпал из ее ослабевших рук, девушка рухнула на пол у ног раба и разразилась громким истерическим смехом.

Это был смех сквозь слезы. Она смеялась и рыдала одновременно, выпуская из себя весь пережитый ужас, всю боль, все зло, что ей пришлось перенести. И то нервное напряжение, в котором она жила последние дни, замкнутая в золотой клетке, окруженная чужими людьми, не имеющая права на обычную слабость. Обессиленная, потерявшая контроль над собой, она глотала слезы и давилась рыданиями, которые душили ее, не давая сделать вдох.

Стоило ей упасть, как Эйхард медленно повел плечами, разминая мышцы и оценивая ущерб.

Девчонка явно одержима! Она даже не пыталась придать этому избиению видимость наказания. Просто отхлестала его так, будто он ей что-то должен. А теперь рыдает у его ног. Сумасшедшая?