Перст судьбы

— Не обижают ее там?

— Не жаловалась. Воеводша старая ей прямо как вторая мать, советом помогает, с внучкой няньчится.

— С чьей внучкой? — не поняла Милорада.

— Со св… сестры своей, Аскольдовой матери! — нашелся Велем. — Она, Елинь Святославна, сестра Аскольдовой матери покойной, княгини Придиславы. А их мать, прежняя княгиня, была Предслава Всеволодовна — по ней и Дивлянину девчонку назвали. Только печаль у них у обеих: Белотур из Киева уехал! Сидят вдвоем, носами шмыгают.

— Это куда? — удивился Домагость. — Что — совсем уехал?

— Совсем! Он женат на дочери радимовского Заберислава, помнишь? И сын у них один, Ратеня, Ратибор, справный отрок, Витошке нашему одногодок. А сын Забериславов, Радим, весной погиб.

— Как — погиб? — охнули женщины, по рассказам Велема хорошо помнившие молодого радимичского княжича.

— По дури! Судьба у него злая, вот и погиб! Охотился, за волком скакал, волк на лед, он за ним. Лед, видать, тонкий был, подтаяла полынья, волк тенью пролетел, а под конем проломилось! Коня водяной утянул, Радима вытащили. На третью ночь помер. Дался ж ему этот волк — будто без кожуха замерзнет!

— Это леший был, а не простой волк, — заметила Яромила. — Богами посланный. И правда, злая судьба у парня.

— Он же глаз еще отроком потерял, — вспомнила Велемила. — А у кого хоть глаз, хоть палец на Той Стороне, тот и сам туда раньше срока уйдет.

— Детки остались у него? — жалостливо спросила Милорада.

— Не было у него деток. А сын он у Заберислава был один, еще три девчонки есть. Да они маленькие, недоросточки еще. А новых уж не родит, сам расплылся, ноги пухнут, он почти не ходит. Вызвал родню, созвал вече, так и так, говорит, хочу землю радимичскую передать внуку моему единственному, сыну дочери. Поставили отрока, а он в их породу удался — вылитая мать и вылитый вуй, только помоложе и собой попригляднее. Они, радимичи, Радима-то не сильно любили, говорили, дурной глаз у княжича. Вече пошумело и согласилось. Нарекли Ратене имя Радимер, и живут они все теперь в Гомье. Белотур при сыне воеводой, жена его всем домом и городом заправляет. Бойкая баба. Тяжело ему с ней, но без нее он бы там не управился. Ее-то радимичи слушаются, будто мать родную.

Пока он все это рассказывал, мать и сестры таки стянули с него вотолу и кожух, усадили за стол и выложили все готовое угощение. От бани Велем отказался — отложил до утра. Милорада послала Молчану и Ложечку покормить дружину, жившую здесь же, при хозяйской семье. Бегло пересказав новости, Велем принялся за еду, торопясь хоть немного отдохнуть перед тем, как придут «волки». Этого он никак не мог пропустить и даже отважился ехать сквозь заснеженные леса в самое опасное время года. В былые зимы он сам несколько лет подряд возглавлял «волчьи стаи» и теперь не мог остаться в стороне, когда другой баяльник поведет «волков» на добычу. Еще будучи полон впечатлений о долгом пути и воспоминаний о далеких краях, он торопился скорее влезть в привычную родную шкуру и почувствовать себя на своем привычном месте.

— Ну, пора! — Домагость выглянул в заволоку и потянулся к шубе. — Пойдем старое солнце провожать.

Как ходила Коледа, Коледа!

— громко запевал баяльник, одетый в волчьи шкуры с мордой на голове, и все прочие «волки» дружно за ним подхватывали:

Коледа, Коледа!
Шли мы лесом темным,
Из леса в перелесочек,
Шли озерами синими,
Реками широкими,
Полями чистыми.
Мы ходили, мы искали
Хотонегова двора.
Эй, хозяин, не зевай,
Поскорее подавай!
Блины да лепешки
Давай нам в окошко!
А кто не даст пирога,
Того поднимем на рога!