Персик

— В таком случае я должна переговорить с комендантом. Посмотрим, как ему понравится, что на постой ставят без его разрешения. Мари-Люси, — позвала она свою единственную оставшуюся служанку. Пожилая женщина, в еще более преклонном возрасте, чем хозяйка, задрожала от страха при виде формы, нервно сжав руки, не в состоянии говорить. — Мари-Люси, дай мне пальто, пожалуйста. — Каро с трудом встала. Как некстати, что именно сегодня ее так сильно мучает артрит. — Я поеду с этим господином в штаб-квартиру гестапо.

Мари-Люси тяжело задышала.

— О мадам, нет, — зарыдала она. Каро строго взглянула на нее:

— Ради Бога, успокойся, мне нужно переговорить с шефом.

— Нет, нет. Вы не можете сделать это, — запротестовал Мюллер, отступая назад.

— О, почему же нет? — с вызовом спросила Каро.

— Никто просто так не посещает коменданта. Он очень занят.

— Тогда я договорюсь на завтра.

Каро знала, что вышла победительницей из этой схватки. Он вспыхнул. Его акцент стал более заметен. Простой деревенский парень, поднявшийся на волне удачи, отнюдь не соперник для хитрой светской женщины, какой она была, полвека не уступавшей в остроумии мужчинам много умнее его. Щелкнув каблуками блестящих сапог еще раз, лейтенант надел фуражку с поднятым верхом и направился к двери.

— Я попрошу в штаб-квартире коменданта связаться с вами, чтобы обсудить этот вопрос, — сказал он.

Каро улыбнулась, когда за ним закрылась дверь.

— Жадность, — сказала она, снова усаживаясь в кресло. — Враги жадны, Мари-Люси. Он называет себя офицером, но на самом деле — не лучше простого уличного грабителя. — Каро знала, что больше он не придет.

Много времени прошло с тех пор, когда Каро обедала у «Максима», но, несомненно, Альберт помнил ее. Его пухлое лицо дрожало, когда, расцеловав ее в обе щеки, он был готов и расплакаться, и рассмеяться.

— Я слышала, вы сотрудничаете с врагами? — громко проговорила она, проходя между столиками, занятыми немцами.

— Ш-ш-ш, пожалуйста, мадам Каро! — зашипел Альберт, выразительно поднимая глаза вверх, его лицо с тяжелой челюстью выглядело еще более печальным, чем обычно. — Это необходимое зло, мадам. «Максим» должен быть открыт, он не должен умереть, «Максим» будет жив, когда наши мужчины вернутся с победой. Но сотрудничать с врагом, — он ударил себя в полную грудь, — никогда, мадам. Никогда!

— Альберт, вы настоящий буржуа — бизнес всегда на первом месте. Но я все равно рада, прошло так много времени с тех пор, как я была здесь последний раз. Шампанское…

— О, шампанское! Для вас, мадам, у нас есть лучшее. — Лично проводив ее до столика, Альберт подозвал рассыльного. — «Дом Периньон» 34-го года для мадам и ее спутника — Он вопросительно посмотрел на Каро.

— Я ожидаю сеньора Гонсалез-Эррера из испанского посольства, — объяснила она. Испанское гражданство Каро давало ей ту свободу, которой не было у французов, и сейчас она была рада, что не поддалась соблазну и не сменила его, хотя большую часть жизни жила во Франции.

Каро потягивала нежное шампанское, закрыв глаза, ощущая, как оно скользит вниз, принося воспоминания о волшебных ночах, когда она, в шелках и драгоценностях, считалась украшением Парижа. Каро и Леони. Давние подруги, разделяющие горе и победы. Спасибо Господу, Леони нашла свое счастье в Джиме. Славный, настоящий американец — Джим, высокий и красивый, на десять лет моложе, вошел в ее жизнь и изгнал хаос, избавив ее от легенды Сехмет… почти избавив. Боже, как он любит ее! Счастливая, счастливая Леони, быть до сих пор столь любимой.

Хватит прошлого со всеми его переживаниями! Каро стала наблюдать за поведением немцев. Она была уверена, что Альберт не разрешит таким выскочкам, как тот офицер, желавший занять ее квартиру, посещать этот ресторан. Ее тревожные темные глаза осмотрели знакомый зал. Все было как прежде, и все же что-то изменилось, огромные зеркала в стиле модерн отражали слишком много людей в форме, и только изредка можно было увидеть дам в цветных платьях, которые немного разнообразили монотонное зрелище. Да, обычно здесь была яркая, изысканная публика, и сейчас даже в скромном голубом костюме и смело украшенной цветами шляпе она выглядела вполне экстравагантно!

— Мадам Монталва, пожалуйста, простите за опоздание. Меня задержали в посольстве. — Мужчина сел рядом, вежливо улыбаясь. Каролина Монталва никогда не была замужем, но «мадам» было данью вежливости, которую отдавали ей все.

Каро улыбнулась ему. Он был молод — да, конечно, для нее он был молод, сорок пять или около того. Обаятелен и воспитан, и не носит эту проклятую форму!

— Мы выглядим вполне нормально, вы и я, — сказала она, в то время как официант наполнял их бокалы, — и мне весело, когда пью шампанское здесь, у «Максима». Как в старые времена.

— Почти, — сказал он тихо. — И это — хорошее место, чтобы обсудить все ваши проблемы. Каро пожала плечами.

— Дела не так уж плохи, — заметила она, — как мне кажется.