Перс

Первой мыслью Керри было ударить муллу кувшином с лимонадом по голове. Для этого он встал. Но вышел на крыльцо. Бежевая легковушка с выбитой правой фарой стояла под фонарным столбом, несколько окурков валялись под порогом водительской двери. Водитель курил, откинувшись на подголовник, выставив локоть.

Керри сел напротив муллы и отпил лимонаду. После третьего, самого длинного глотка он спросил:

— Сколько стоит, чтобы автобусы с такими лозунгами проехали мимо посольства?

— Двести тысяч долларов.

Керри снова подавил в себе желание ударить муллу. Он смотрел на глубокую вертикальную ямочку на его подбородке.

— Где гарантии, что потом я не увижу вас снова?

— Мое слово.

Керри услышал, как наверху скрипнула дверь спальни.

— Как мне найти вас? — срезал угол Керри.

— Я сам вас найду, — ответил мулла, встал, вынул из-под полы сюртука пачку фотографий, подержал в руках, положил на край дивана и вышел.

Керри допил лимонад и запустил руку под майку, почесал грудь.

За окном проплыл шум мотора.

Гюзель сбежала по ступеням и кинулась к дивану. Проклиная муллу, она перебирала фотографии и разбрасывала по полу.

Керри сидел на диване и соображал, сколько составят двадцать один процент налогов, если обналичить все содержимое его пенсионного счета. Сколько останется, если из ста тридцати четырех тысяч вычесть двадцать один процент? «Сколько бы там ни было, но это никак не окажется больше двухсот грандов».

Три дня спустя вечером, уже в темноте, те же одноглазые бежевые «жигули», прополыхав от шоссе снопом дальнего света, остановились перед резерумом. Керри был уже основательно пьян, его малость пошатывало, и он дотягивал из стакана пресную жижу растопленного льда. Гюзель, которая сидела рядом с ним, положив голову на плечо любимого и вслушиваясь в шум моря, скрылась в доме.

Аль Акрам Абдул вышел из машины и встал перед Керри.

Коммандер поставил стакан на ступеньку.

— У меня есть для вас сто тысяч. Эту сумму я готов пожертвовать на ваше исчезновение.

— Вы меня не расслышали. Это стоит двести тысяч.

— Сто.

— Очень плохо.

Мулла оглянулся назад. Затем слегка улыбнулся:

— Оцените еще раз ваши возможности.

Но Керри уже сходил с крыльца. Одна нога его скользнула со ступеньки, но ноги моряка выправили баланс корпуса и последние два шага Керри несли уже достаточно инерции для удара.

Апперкот сокрушил муллу. Керри все-таки раздавил эту ямку, казавшуюся изъяном на лице священнослужителя.

Аль Акрам Абдул вставал медленно, в два приема. К нему подбежал водитель, помог усесться на заднее сиденье.

Керри хрустнул пальцами и снова нетвердо опустился на ступеньки. Закуривая, обнаружил, что дрожат руки, и долго смотрел на них, ухмыляясь. Шум волн снова затопил его слух.

Это было в пятницу. А во вторник к КПП аэродрома подъехали два автобуса с мужчинами, которые перед часовыми провели демонстрацию, суть которой состояла в протесте против того, чтобы американцы насиловали их дочерей.

Керри в это время в ангаре обучал Гюзель складскому учету. Ночью, когда все стихло, они отправились в Баку, переночевали в двух разных номерах гостиницы и днем прибыли в Ширван.

Утром Керри отправился в посольство. Там уже получили информацию о волнениях на аэродроме и теперь хотели от него объяснений. Керри отрицает все обвинения. В посольстве ему показали те самые фотографии, на которых он сидит в разных кафе за одним столиком с Гюзель. На одной он приобнимает ее. Чиновник отдела безопасности, Тейт Андерсон, вежливый молодой человек с хриплым вдумчивым голосом, с узким лицом и в ленноновских очках, не стал вдаваться в подробности, а с сочувствием предупредил, что проблем они не потерпят, и если конфликт продолжится, они вынуждены будут Керри отозвать.

«Нет, девочка с вами отправиться не сможет».

— У меня нет выхода, — заключает свой рассказ Керри и обхватывает себя руками.

Через несколько дней на автобусной станции в Сальянах остановились два нерейсовых «пазика», из них вышли люди с черными транспарантами и стали кричать, что нечестивые гяуры насилуют их дочерей. Часа через два они переместились ко входу в Ширван. Хашем, я и Аббас вышли к ним. Два предводителя, более коренастые на фоне изможденных парней, требовали выдать американца, впадая время от времени в истерику, начинали крутиться на месте и, заходясь криком, раскрывать вверх ладони. В руках некоторых я заметил куски арматуры. Хашем шепнул Аббасу вызвать полицию. Приехали две патрульные машины. Тогда к полицейским вышел из автобуса Аль Акрам Абдулл и коротко с ними поговорил. Патруль отбыл восвояси.

Хашем подошел к мулле. Тот не стал с ним разговаривать и залез в автобус.

Хашем поднялся за ним, но скоро вышел ни с чем, вошел во двор.

— Пусть Ширван штурмуют, я их там всех передушу, — сказал Аббас.

— Сегодня же надо перевести Гюзель и Керри на Восточный кордон и устроить там круговую оборону. Сколько у тебя зарядов?

— Кило картечи, три кило дроби, сумка пороху.

— Мало. Илья, поедешь сейчас в город, на Азизбекова в «Охотнике и рыболове» возьмешь картечи пять кило, дроби десять, десять пачек крупной соли. Порох, пыжи и капсюли за мной. Дотащишь?