Пернатый оберег

Администрация института благоволила к богатеньким студентам, памятуя, что средний класс — это не только наше, но и их тоже — всё (в смысле финансового благополучия), и смотрела сквозь пальцы на их шалости и прохладное отношение к учебе. Гультепа́ обоих полов тоже симпатизировала состоятельным коллегам, испытывая понятное желание подняться по социальной лестнице или хотя бы прислониться к ступеньке повыше. Телохранительная брюнетка, чей папа владел крупной фирмой, была в этом отношении вне конкуренции. Дуня случайно подслушала разговор двух старшекурсников из числа малосостоятельной золотомедальной бюджетной гультепы, перемывавших косточки своей богатой брюнетистой однокурснице. Один из этих ботаников все удивлялся, почему такой значительный человек, как брюнеткин папа, выбрал их незначительный институт, а не послал свою дочку учиться в Оксфорд или Гарвард, где бы ее окружали россияне равного с ней статуса? Другой объяснял коллеге, что, разумеется, брюнетка училась в Оксфорде, но даже та астрономическая сумма, что ее папа туда выплачивал, не смогла примирить тамошних профессоров с ее уникальной дуростью и любовью к экстремально-скандальным развлечениям. Потому значительный родитель и счел за благо держать дурищу-дочку под присмотром, поближе к дому. Но несмотря на глупость и вздорный характер девицы, с ней следует поддерживать самые добрые отношения, какие только возможно, потому что она не сегодня-завтра станет генеральным директором папиной фирмы и им же, возможно, придется работать под ее началом. Так поучал коллегу-студиозуса молодой медалист-карьерист.

«Вот те и на! — подумала Дуня. — Все называю дурами блондинок, а как видно, и брюнетки в этом отношении от блондинок не отстают».

И еще раз приходится убедиться, что все духовные, душевные и интеллектуальные качества человека ничто перед его социальным статусом! А если нет твердого статуса? Тогда следует поддерживать хотя бы достойный имидж. У Дуни с тем и другим была напряженка. Разумеется, с первого дня в институте к ней стали приставать с вопросом: «Не родня ли ты тем самым Артюнянцам или просто однофамилица?» Ответить: «однофамилица» — означало немедленный переход в разряд гультепы, чего Дуня ни в коем случае не хотела. Тем более что ее мама, в конце концов, урожденная Подосинкина. А сказать, что родня, мешало воспоминание, как Анжела оттирала об нее подошву своей туфельки. Да и вообще — вдруг брюнеткин папа встретит где-нибудь на презентации господина Артюнянца и сообщит ему: «А моя дочка учится в одном институте с вашей родственницей». Дуня тогда станет посмешищем для всего института, ведь брюнетистая дурища всем разболтает о недоумении господина Артюнянца! Поэтому Дуня предпочитала «да» и «нет» не говорить, загадочный вид хранить и институтских друзей и подруг не прямо, а полунамеком к такому мнению склонять, что скорее таки «да», новая первокурсница Дуня Артюнянц имеет отношение к знаменитому семейству олигарха Ю. Б. Однако все Дунины знакомые по институту все же разделились на «относительно верящих» и «по преимуществу в такое родство не верящих». Относительно верящие предпочитали на всякий случай с Дуней дружить (а вдруг и правда?!) и доброжелательно доводить до ее сведения ехидные высказывания неверящих, например:

— Дунька просто однофамилица олигарха! Да смотрите, как она одета: от кутюр с рынка! Нет на ней ничего не то что от Армани, но даже и от Версаче!

Дуня в ответ на насмешки только презрительно пожимала плечами, а когда плечи от пожимания заболели, рассказала доброжелательницам американскую быль из уолл-стритовской жизни:

— Одна русская девушка познакомилась на Уолл-стрит, возле одного из самых солидных банков, с одетым во все модное джентльменом. Вот, думает, повезло, нашла для себя миллиардера! И облила презрением неприметного дядечку в потертом пиджачке, который тоже вроде бы проявил к ней интерес. И не поняла незадачливая девица, что дядечка в потертом пиджачке и есть настоящий миллиардер, владелец этого солидного банка. Просто ему наряжаться в модный пиджак от кутюр незачем: все, кому надо, и так знают, сколько миллиардов он и в потертом пиджаке стоит! А разодетый, как павлин, америкашка оказался обыкновенным клерком, да вдобавок еще и брачным аферистом!

Понятно, что «клеветникам России» передали эту отповедь, и им пришлось ее выслушать и проглотить, предварительно поперхнувшись.

И очень кстати опять помог Дуне Гена Цаплин, на этот раз сам того не ведая. Он частенько подвозил свою возлюбленную на машине до института, потому что Дуня предпочитала передвигаться на более престижном транспорте, чем электричка. Доброжелательницы заметили постоянного Дуниного водителя и стали приставать с вопросом:

— Кто это?

Дуня честно отвечала:

— Охранник.