Перевоплощение

Дэниел опустил голову. Взгляд побежал по белоснежной девичьей шее. Как бы ему хотелось хоть как-то помочь девушке, но что он мог сделать? Что мог сделать маленький комок шерсти? Разве что быть рядом в трудную минуту. На большее он вряд ли был способен. Но Дэниел хотел большего: обнять, прижать к груди, сказать слова нежности и поддержки. Ах, как же ему хотелось прижать к груди Джессику! Наклониться к ее маленькому ушку и прошептать слова любви, сказать, что он любит ее и готов все сделать для нее, лишь бы на ее глазах больше никогда не было слез. Но Дэниел не мог этого сделать, сделать такую малость. Внезапно Дэниел почувствовал ненависть к кошачьему телу, в которое был заключен словно джин в бутылку. Это оно во всем виновато! Будь у него его родное человеческое тело, тогда бы он смог и обнять девушку, и прижать к груди, и даже прижаться губами к ее прекрасным волосам, сказать слова поддержки, в общем, мог бы хоть что-то для нее сделать. Но из-за того, что он лишен своего тела, его возможности ограничены, он бессилен, как муравей перед слоном.

Дэниел, стараясь не разбудить Джессику, выбрался из-под одеяла и спрыгнул на пол.

«Я должен вернуть себе свое тело, – подумал Дэниел, наяривая круги по комнате. – Если я хочу иметь хоть малейший шанс быть с Джессикой, я должен вернуть себе человеческое тело. Не меньше! Иначе я просто сойду с ума. Моя любовь меня же и убьет. Быть рядом с Джесси в кошачьем теле невыносимо. Меня бросает то в жар, то в холод. Я хочу ее поцеловать, обнять, разговаривать с ней, но вместо всего этого счастья я могу только смотреть на нее. Нет, я должен что-то сделать! Только вот что? Как мне вернуть тело? КАК?!» – Дэниел плюхнулся на ковер.

Какое-то время он лежал, вдыхал сладкий аромат цветов и слушал, как за окном просыпается город. Солнце выглянуло из-за горизонта, на миг замерло, будто размышляя, а не поспать ли еще, затем скользнуло вверх и понеслось навстречу новому дню. Утреннюю рань прорезало сердитое ворчание машины. Залаял Биг. Заливистый лай понесся вдогонку машине с такой яростью, будто собака решила выбранить владельца машины за то, что он осмелился потревожить сон ее хозяев.

Скрипнула кровать. Джессика перевернулась на один бок, затем на другой, легла на спину. По комнате прокатился тихий вздох.

Дэниел открыл глаза, поднялся и запрыгнул на кровать, проверяя, не разбудили ли звуки улицы Джессику. Волновался он зря, девушка спала, сон ее был столь глубок, сколь и тревожен. Рот девушки был приоткрыт, губы подрагивали, глазные яблоки двигались под веками. Джессика то и дело беспокойно ворочалась, переживая во сне какие-то события.

Дэниел долго смотрел на Джессику, испытывая волнение в груди от того, что даже во сне его принцесса не может обрести спокойствие. Наконец он приблизился к девушке и прижался губами к ее руке, будто хотел таким способом вернуть мятежной душе Джессики покой. Но вряд ли сейчас что-то могло успокоить девушку. В жизнь Джессики проникла тревога, овладела ее реальным миром, а теперь проникла и в мир ее снов.

Дэниел отстранил голову от руки девушки и устремил взгляд на ее лицо, на такое милое, нежное и… беспокойное.