Перевёртыш

Королева смогла что-то разглядеть внутри шара. Это мог быть мальчик, но только он был таким же тёмным, как и сам купол.

Энни бросилась на купол, колотя в него кулаками и царапая, но с таким же успехом она могла кидаться на ледник. По её рукам пробегала боль от каждого удара и от ледяного холода чёрной, как вулканическое стекло, стены. В следующую секунду рядом с ней возникла огромная бурая медведица. Она чувствовала, как от тела королевы исходил жар, когда медведица встала на дыбы и принялась скрести купол своими гигантскими лапами. Но на нём не появилось ни единой отметины.

– Ар-р-р! Не выходит, – воскликнула Энни. – Не поддаётся.

Она ударила в стену ногой, но от этого по ней пробежал спазм боли, и только.

– Нет, смотри! – позвал Коул. – Что-то происходит! У вас получается!

Энни отошла на шаг назад.

– Не думаю, что это сделали мы.

Чернильная поверхность над ними злобно вращалась и пульсировала.

– Дети, отойдите, – сказала Энни.

Они даже не успели пошевелиться, как весь купол лопнул, как огромный пузырь. Ошмётки теней попадали на землю, словно только что сброшенные змеиные шкурки. Везде, где эти зловещие обрывки соприкасались с землёй, трава превращалась в пепел. Внутри круга мёртвой земли стояли две фигуры, обе покрытые одинаковой материей, состоящей из тьмы.

– Тинн! – закричала Энни.

Тинн не повернулся на звук голоса матери. Тени, которые до этого нависали над его головой, теперь развевались вокруг его тела, прилипая к нему как рваная мокрая простыня. Существо поменяло тюрьму Тинна в виде купола с высоким потолком на удушающий погребальный саван. Тинн сопротивлялся, размахивая руками и хватаясь за всё подряд, но покрывало из черноты целиком окутывало его.

– Отпусти его! – закричала Энни.

УЖЕ ПОЗДНО.

– Ещё чего! – крикнула Фэйбл и бросилась вперёд.

Существо едва повело одной рукой, и рассеянные по земле ленты теней обрели новую жизнь, раздуваясь и завиваясь, снова превращаясь в живые лианы. Ближайший жгут перехватил Фэйбл, когда она делала очередной шаг, и поднял её, вырывавшуюся и сопротивлявшуюся, в ледяной воздух.

В одно мгновение королева-медведица была рядом с дочерью, оскаливаясь и разрывая когтями вернувшиеся к жизни колючки.

ДЕВОЧКА УМРЁТ СЛЕДУЮЩЕЙ, эхом разнёсся голос по лесу.

Медведица взревела от ярости.

Энни уже прыгнула в самую гущу, уворачиваясь от ползучих лиан и пытаясь подобраться поближе к Тинну.

Коул достал из кармана перочинный нож и устремился за ней, но колючки поймали его за ноги и бросили вперёд, так, что он упал на четвереньки. Нож по обожжённой земле отлетел в сторону.

– Мама!

Энни замерла на месте и повернулась к Коулу. В этот миг она отвлеклась, и лианы обхватили её вокруг пояса и пригвоздили на полпути между двумя сыновьями.

Голос громко засмеялся. ВЫ УЖЕ ПРОИГРАЛИ.

Кулл прикусил губу, переминаясь с ноги на ногу на краю круга. Всех детей поймали. Энни закопалась в месиве колючек, и даже медведица, при всей своей ужасной силе, едва успевала оставаться свободной от лиан, не говоря уже о том, чтобы кого-то спасти. Что же мог сделать Кулл?

Уголком глаза он заметил крошечный мигающий огонёк. Он не придал этому значения, пока к нему не присоединился ещё один и ещё. Наконец Кулл оторвал глаза от лиан и посмотрел вверх. Между деревьями показалась одна лысая голова, потом вторая, две кустистые бороды, потом третья. Дюжина горящих свечей. Двадцать. Пятьдесят.

– Водяные, – произнёс, задыхаясь, Коул.

Они толпами выбегали между деревьев и окружали пятно с мёртвой землёй и ползшими тенями. Там, где огонь свечи прикасался к мраку, лианы отползали назад.

Фэйбл, уклоняясь от лиан, откинула волосы с лица.

– Эй! Водяные вернулись!

Коул поднял голову. На какой-то момент он перестал бить ногами по жгутам, которые обвивались вокруг его щиколоток, и посмотрел на появлявшиеся отовсюду фигуры.

– На только водяные, – прошептал Кулл.

Вслед за толпой водяных последовали стрекотание крыльев и звук тяжёлых шагов, от которых задрожала земля.

Из общей массы появилось знакомое лицо. Свечебородый внушительно кивнул и подошёл к Коулу. Водяной молча вынул из груди свечу и поднёс её пламя к тёмным лианам у ног мальчика. Жгуты съёжились от внезапного жара, и, как только они ослабли, Коул выскочил из их тисков.

– Больше этого не будет, – торжественно произнёс Свечебородый. – Я позволил ему забрать многих. Я не позволю ему забрать больше никого. Ни водяного, ни человека, ни гоблина, ни птицу, ни зверя. Никого.

Со всех сторон лес ожил звуками. Коул видел, как из его отсветов выходили создания всех форм и размеров: перья и шкуры, рога и нимбы. Он засмотрелся на огромного орла, на белоснежного оленя – такого чистого, что казалось, что он светится, на могучего великана, который был высотой с дом. Они все пришли, чтобы вернуть себе Дикую Чащу. Сам лес, казалось, трепетал от их возвращения.