Перевёртыш

– А-а-а, – сказала Энни, а потом добавила: – Прости, а что это значит?

Королева со вздохом протянула руку и погладила ствол широкой сосны.

– Попробуем по-другому, – начала она. – Я не сажала это дерево. Оно было здесь задолго до меня и будет здесь ещё долгое время после того, как я исчезну. Важно ли моё существование для этого дерева?

– Нет.

– А если в лес придёт дровосек с топором, и я отгоню его от дерева, будет ли тогда моё существование важно для него?

– Ну да, очевидно.

– Вдруг я научу мою маленькую Фэйбл отгонять дровосеков, а Фэйбл научит своих детей, и так далее – будет ли тогда моё существование важно для дерева?

Энни кивнула.

– То же самое происходит с рассказами. Рассказы важны. Они рождаются, умирают, снова рождаются – но пока они живут, они отгоняют дровосеков, которые угрожают моим деревьям.

– Это замечательный ход мысли, – проговорила Энни, – но, боюсь, я не поспеваю за тобой. Ты говоришь о себе или о рассказах?

– Да, – сказала королева.

Впереди них Фэйбл снова превратилась в медвежонка и ходила кругами, обнюхивая землю. В течение нескольких секунд обе женщины стояли молча и наблюдали за ней.

– Я… думаю, что понимаю, – тихо сказала Энни.

– Понимаешь?

– Считаю, ты совсем не ужасная.

Королева ничего не ответила.

– Думаю, это просто рассказы, – продолжила Энни, – чтобы защитить детей от леса.

Резкий смех ведьмы заставил её вздрогнуть.

– Нет? – удивилась Энни.

– Это не моя задача – защищать твоих идиотских детей от моего леса, Энни Бёртон. Я защищаю свой лес.

– От… детей?

– От тех, кем дети становятся.

Фэйбл, шедшая впереди, кажется, снова уловила запах и быстро пошла дальше сквозь заросли.

Королева не стала сразу спешить вслед за ней. Она смотрела на Энни так, что старые страшные рассказы стали казаться вполне реальными.

– Это мой лес, – произнесла королева, – мои деревья, мои звери, мои чудовища. Они – мои дети, нуждающиеся в защите. Когда сюда приходят дровосеки со своими топорами, то…

Её глаза сузились, и она не закончила фразу.

– Ты правильно поступишь, Энни Бёртон, если не станешь недооценивать, насколько ужасной я могу быть.

Прежде чем Энни нашла слова для ответа, сквозь деревья перед ними донёсся голос Фэйбл.

– Ай! Ой! Отпусти! ПУСТИ!

Глаза королевы вспыхнули огнём. Одним стремительным движением она рванулась вперёд и накинула меховой капюшон на голову. Накидка вздулась, лес вздрогнул, и Энни Бёртон увидела перед собой огромного бурого медведя. Губы этого создания изогнулись в чудовищном оскале, и оно издало низкий раскатистый рык.

Через секунду передние лапы зверя ударили в землю, и он бросился в лес на звук криков Фэйбл. Безо всяких усилий он надвое раскроил подвернувшийся куст.

Сердце Энни оглушительно стучало. Её жизнь превратилась в сумасшествие. Ещё утром она больше всего хотела чашку чая, а теперь перед ней явились гоблины, зловещие болота и странная женщина, которая превращалась в медведя, – а её мальчиков по-прежнему не было. Казалось, что утро осталось в другом мире. С одной стороны, она была в ужасе, хотела убежать, вернуться домой к старой толстой кошке, куче белья для стирки и тёплому чаю. Но была и другая сторона, продолжавшая распирать грудную клетку. Она вела её вперёд, в темноту. Те звуки, которые издавал медведь прямо за линией кустарника, принадлежали ночным кошмарам, но Энни воспринимала этот рёв по-другому. Он был сродни звуку её собственного сердца, когда её мальчики больше всего нуждались в ней. Она была нужна им именно сейчас, подобно тому, как ведьма была нужна маленькой Фэйбл.

Энни сделала глубокий вдох и приготовилась проследовать за королевой-медведицей в темноту. Но ещё до того, как она смогла сделать первый шаг, по лесу разнёсся оглушительный треск ломающегося и падающего на землю дерева. Из листвы вокруг неё вылетели птицы и устремились в более спокойное небо. В лесу перед ней царил полнейший хаос.

– Поэтому я на шёл впереди, – сообщил Кулл, проходя мимо. – Пойдём.

Глава 23

Тинн почти не заметил тонкую колючую лиану, которая в полумраке обвилась вокруг его щиколотки. Он нагнулся, чтобы высвободиться от неё, и крошечный шип жадно укусил его в большой палец. Он приложил ранку ко рту, и медный вкус крови смешался с грязью и пылью, которые накопились за время его путешествия. Коул, который шёл впереди, отдёрнул свою руку, когда другой шип уколол его в тот же большой палец. Мальчики двинулись дальше. В конце концов, на укол можно было не обращать внимания – ведь им ещё повезло, что они до сих пор не были изрезаны в клочья в густом лабиринте колючек, пытаясь не отстать от Свечебородого.

В глубине души Тинн начинал понимать, что что-то здесь не так. Дело было не только в темноте или боли. Лианы двигались – извивались и ползли, будто живые змеи, и по мере того, как мальчики шли под ними, просвет впереди вокруг тропинки немного приоткрывался, а потом как бы незаметно смыкался сзади.

Коул остановился, и Тинн подошёл и встал рядом.

– Что случилось?

– Я не вижу тропинку, – сказал Коул. Он напрягал зрение, ощупывал всё вокруг себя, но везде находил только ещё больше зарослей.