Читаем Перевёртыш полностью

Работая в Институте "Микроб", я столкнулся и с "еврейской" историей, которая вполне могла коснуться и меня; ведь бабушка была еврейкой и её многие знали. Небезынтересно, что эта история, включавшая в себя также "дело врачей отравителей", происходила в бытность Министром Союзминздрава генерал-полковника Е. И Смирнова (1947–1952 год), который вряд ли мог сомневаться в невиновности таких видных ученых, как академик Лина Штерн, члены АМН В. Н. Виноградов, В. Х. Василенко, М. С. Вовси и ряд других, попавших в разряд "отравителей". Позднее я познакомился со Смирновым, но случая спросить его об этом и о том, предпринимал ли он что-либо для их реабилитации, мне не представился. Примечательно также, что хотя все, пострадавшие по делу Еврейского антифашистского комитета и "делу врачей" посмертно или при жизни были реабилитированы, "5-ый пункт" в анкетах долго давал еще о себе знать и недаром в числе диссидентов евреи играли далеко не последнюю роль. Особенно тщательно чистоту "5-ого пункта" блюли в той системе, о которой речь пойдет ниже. В таких крупных научных центрах, как Оболенск или Кольцово, "нескрытых иудеев", по-моему, не было, за что у себя на кухне мы называли их "городами без евреев".

Эхо "Дела врачей" докатилось и до Саратова (а как могло быть иначе?). Из числа пострадавших я знал блестящего клинициста-терапевта профессора Л. С. Шварца, который в отличие от многих других клиницистов был к тому же настоящим ученым. Вот это-то и послужило поводом для его травли. Интересно, что два русских соавтора Л. С. Шварца — профессора Н. Н. Ивановский и А. М. Антонов оказались "ни при чём".

Второй жертвой стала сотрудница института "Микроб" Е. Э. Бахрах, в прошлом активный комсомольский и партийный деятель, правда, "местного масштаба". Позднее её, кандидата наук, восстановили в институте, но в должности лаборанта и лишь через много лет она смогла защитить докторскую диссертацию. В 1952 году мне пришлось конкурировать с Е. Э. Бахрах за должность старшего научного сотрудника и победа осталась за мной, однако в другой ситуации по стажу и опыту работы пальма первенства безусловно досталась бы ей.

Наконец, третей жертвой явился Я. Л. Бахрах (однофамилец Е. Э.), вину которого усмотрели в том, что для получения аминокислоты цистина в качестве сырья он использовал отходы парикмахерских ("опыты на людях"!) В журнале "Крокодил" появился по этому поводу фельетон, за которым последовало увольнение Бахраха и "завал" его кандидатской диссертации. Бедняга долго влачил жалкое существование и в конце-концов оказался в Иркутске, где я помог ему сделать новую диссертацию, посвященную роли того же цистина в лечении переломов костей (она была защищена лишь в 1964 году).

Волна антисемитизма прокатилась по всей противочумной системе, в частности она накрыла и Ростовский противочумный институт, в котором мне в последующем пришлось работать. В числе других, её жертвой там стал заместитель директора профессор И. С. Тинкер, много сделавший для ликвидации чумы в Северно-Западном Прикаспии и принимавший непосредственное участие в разработке Б. Я. Эльбертом и Н. А. Гайским живой туляремийной вакцины. Недавно прекрасный очерк о Тинкере написан его сыном, тоже профессором [Занимательные очерки о деятельности и деятелях противочумной системы России и Советского Союза". Научный редактор и составитель М. И. Леви. Информатика. М. 1994).]. Как указывает автор, от Тинкера отвернулись тогда многие из его сослуживцев, а когда он в поисках работы записался на прием к Жукову-Вережникову, хорошо знавшему Тинкера по противочумной системе и ставшему Заместителем министра Здравоохранения, то тот не принял его.

Моя работа над докторской особого восторга в Институте не вызывала, так как требования к таким диссертациям тогда предъявляли очень большие. Многие, очень солидные и эрудированные специалисты-чумологи, не могли их написать, а меня считали слишком молодым и нахальным. В связи с этим я не могу не упомянуть об академике А. Е. Браунштейне. Чем уж я ему приглянулся, сказать не могу, но когда я работал у него в лаборатории (осваивал бумажную хроматографию), он заслушал результаты моей работы на своем семинаре и одобрил её. После этого защита уже не составляла особой проблемы, хотя из-за моего шефа, с которым давно уже у меня были натянутые отношения, защита задержалась на целый год и состоялась только в 1956 году. Меньше чем через год я был утвержден ВАК'ом и стал доктором медицинских наук. Забыл сказать, что один из моих оппонентов заставил меня вставить в диссертацию полтора листа разной чепухи, касающейся учения Лысенко. После утверждения, меня сделали начальником отдела биохимии и биофизики.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии