Переведи меня через Майдан

По знаку Солохи Орна и Олеся встали, и все втроем громко и четко прочитали внучкин заговор, который совсем недавно на хуторе Аделины у Каменца привел к такому плачевному результату с потерей сознания участников обряда. Несколько мгновений в зале не происходило ничего, но вдруг сгустившуюся тишину пронизали голоса прошлого, стала меняться материя рушника, на котором выступила пентаграмма. «Да уж, – подумал Максим, – не стилькы свиту як у викни», и в этот момент на хранителей обрушились энергетические потоки. Они перемешивались, меняли скорость, передвигались и вдруг соединились с биополями хранителей, для которых зазвучала гармония.

Цветы рушника сами собой стали складываться в удивительный букет, и это был долгожданный текст. Солоха нагнулась к восьмилистной розетке, где находился ключ к тексту, увидела то что хотела и произнесла короткую фразу, которую хранители не услышали. В цветочной символике появились серебряные нити, складывавшиеся в буквы, вышитые без пробелов между словами. Состав чудо-зелья, без которого нельзя было разгадать збаражский морок, возник на старинном полотне.

Солоха торжественно положила на текст лист старинной пергаментной бумаги, и он проступил на нем во всей своей красе. Колдунья аккуратно сняла пергамент, у хранителей зашумело в ушах, и текст исчез. На рушнике опять выступило изображение мужчины в шапке и женщины с поднятыми руками, вышитые в черно-красной гамме. XVII век закрыл свою тайну, и только лист пергамента с буквами напоминал о происшедшем.

Отправить эту страшную тайну брату Винценту с помощью электронных средств было опасно даже при их высочайшей защите от прослушивания. Послав Богдану и брату Винценту только одно слово – «успешно», хранители смотрели, как Солоха делала им копии на каком-то маленьком приборе, не включенном в розетку, похожем на старинный гектограф. Три листа были переданы Диогену, который на каждом отпечатал след своей правой передней лапы, и Солоха объяснила, что теперь их нельзя сфотографировать и вообще скопировать доступными человеку способами.

Листы легли перед Олесей, Орной и Максимом, историк попытался сложить буквы в слова, у него получилось, но текст оставался непонятен. Все замечавшая Солоха тут же сказала, что все в порядке, слова означают состав, пропорции и способ приготовления зелья, понятные даже ее стажеркам-ведьмочкам, но непонятные для простого человека, чуждого чародейству.

Выпив за успех великолепного диканьского вина, хранители перешли в соседнюю с шинком клуню, где был развернут запасной штаб Казацкой республики со средствами связи, выхода в эфир и беспилотниками. Максим рассказал Солохе свой прогноз развития событий и посмотрел на хозяйку. Колдунья сразу ответила, что центр по созданию пси-оружия для прекращения мировых конфликтов и войн устроить на хуторе быстро и надежно не получится. Привести суперсовременное оборудование, сделать важнейшие инженерные линии, доставить лучших специалистов, создав им необходимые условия, а также огромный всплеск энергопотребления и еще множество технических деталей, – все это сделать, да еще сохранить в тайне, практически невозможно, если только не потратить на организацию все силы Солохи и ее колдуний. Дело было слишком серьезным, чтобы не зная броду лезть в воду, и хранители дружно решили обсудить всевозможные варианты с братом Винцентом и Богданом.

На копии Орны Солоха записала невидимыми чернилами перевод состава травы бокки для брата Винцента, но Максим сказал, что легату ордена Святого Бернара лучше прилететь в Диканьку лично. Было ясно, что в сложившихся условиях основная работа по созданию оружия для антивойн ляжет на него.

В три часа дня Хонда с хранителями в сопровождении «Каравеллы» в целости и сохранности вернулась в Переяслав. Встречные водители, которых на киевской дороге было довольно много, как и ехавшие сзади, Хонды просто не видели. Поблагодарив и сердечно попрощавшись с конотопскими ведьмами, которых по традиции никто не должен видеть, товарищи поехали в штаб КР. Обрадованный Богдан, которому сообщили о проезде Хонды через блокпост, встретил их на полдороге и сразу повел в столовую. Пообедав, друзья пошли в Музей казацкой славы, где все было в порядке, Ларец и Сундук Богдана Хмельницкого гордо стояли на своих постаментах.