Переведи меня через Майдан...

— Насчёт того, что натворили, спорить не буду. — согласно кивнул Евдоким Семёнович. — Только как вы расхлёбывать собираетесь?

— Да как обычно. — парень курил нечто термоядерное, от запаха чего у старика даже голова закружилась. — Встанем стенка на стенку, и посмотрим, у кого жила слаба.

— А если окажется, что у вас?

— У нас? Такого быть не может. Нас, Луганских, ещё никто не унижал и на колени не ставил.

Евдоким Семёнович посмотрел на пять гривен в кулаке, и спрятал их в карман. Судя по всему, на сегодня он остался без завтрака.

— Что-то я не слышал, чтобы вас кто-то собирался на колени ставить.

— А те, что на Майдане?

— Вот от них я этого и не слышал.

Патлатый прищурился:

— Это что ж, выходит, мы глухие и слепые. Не слышим, как по телику на улицах кричат о нашем Николаевиче: Козаченко — ТАК! Яценко — МУДАК!

— Так то такие же мудаки и кричат.

— А надписи на плакатах? Видел я один. «Все нормальные люди с нами! А быдло уркаганное с ними!». Скажешь, и это мудаки написали?

— А кто же ещё? Они многое что писали. И кричали. И будут писать и кричать.

— А нам что же, — патлатый раскинул длинные руки, — спокойно стоять и слушать, да? Они тебя поносят, а ты утирайся, и благодари, что, хотя бы ещё не бьют.

Евдоким Семёнович согласно кивнул головой.

— Представь себе. Ты же рабочий класс. Гордость страны, как бы сказали двадцать лет назад. И, что самое интересное, — палец старика упёрся в грудную клетку патлатого. — В тебе та гордость осталась. Несмотря на то, что тебя уже сто раз унизили за последние годы. А иначе ты бы сюда не приехал. Дам тебе один совет. Сходи на Майдан. Сам посмотри на всё. Поговори с людьми. И выводы тоже сделай сам.

— Ну да, — скептически протянул луганчанин, — чтобы мне там, в морду дали?

— За правое дело не грех и получить.

— Так то ж за правое.

— А ты, видимо, по левому делу приехал. — патлатый рассмеялся шутке старика. — Пойди не один.

— Дадут всем.

— Логично. Но волков бояться — в лес не ходить. Сам убедишься, никто тебя там не тронет. И твоих друзей тоже.

— Это что же, надеть их повязки, и вроде Штирлица, в стан врага залезть?

— Что-то вроде того. — усмехнулся старик. — я бы с тобой пошёл, да ноги, понимаешь, слабы.

Евдоким Семёнович развернулся и побрёл к своему дому.

— Эй, дед. — раздалось за спиной, — А что ты на той стороне хотел делать?

Генерал обернулся:

— А с чего ты взял, что я хотел перейти на ту сторону?

— Так видел, как ты оглядывался. «Хавчик», что ли, хотел купить? Так подожди.

Патлатый вскочил в вагон, и не успел Евдоким Семёнович крикнуть, что, мол, не стоит беспокоиться, как тот выскочил снова на мёрзлую землю, держа в руках пакет:

— Вот, держи. Как говорится, чем богаты.

— Да ты что? Я подачки не беру. — генерал попытался, было, отказаться, но молодые руки буквально всунули снедь в руки старика.

— Не обижай, дед. Какие подачки? Считай, гостинец с земли донецкой жителям Киева. Да там особого ничего и нет. Всё как у всех. Единственное, яблоки хорошие. Из сада матери. А твоё предложение… — патлатый провёл рукой по непослушным волосам. — А почему бы и нет?

* * *

08.22, по Киевскому времени