Переведи меня через Майдан...

— Предположим, да.

— Соскучился по местам боевой славы?

— Какая слава, Пётро. Уж кто-кто, а ты то должен помнить, какие ордена меня догоняли в этих местах.

— Тогда с чем приехал?

— А если тебе помочь?

— Кто? Ты? Генерал КГБ собирается помочь националисту? Не смеши!

— Но ведь однажды помог.

— Так что, теперь всю жизнь попрекать будешь?

Евдоким Семёнович поморщился: сердечко то не к чёрту. Пошаливает, зараза… Не дай Бог свалиться на руки пацанам в ответственный момент. У них и так работы по самое не балуйся, а тут ещё старик со своими болячками.

— Что молчишь, Москва?

— Странно получается, Петро. Мы с тобой встречались всегда в самые пиковые моменты нашей жизни. И, самое смешное, вытягивали друг друга из того болота, в которое попадали. А ведь как не верили друг другу, так и по сей день не верим.

— Слушай, Евдоким Семёнович, времени у меня мало. В самом прямом смысле этого слова. А потому, если тебе есть что сказать, говори.

— Да пока мне тебе сказать нечего, Петро Степанович. И дай Бог, чтобы не было возможности сказать тебе то, ради чего я приехал.

— Что за абракадабра… — начал, было, возмущённо реагировать депутат, но на противоположном конце провода, не прощаясь, кинули трубку, и тревожные, короткие гудки заполнили комнату политика. Цибуля ещё минуты две стоял над столиком с телефонным аппаратом, всё пытаясь сообразить, на что намекал старый чекист, но так и не пришёл к однозначному выводу.

Появление в Киеве «Москвы» ещё ничего не могло означать, хотя Цибуля был уверен: генерал не просто так приехал. Для контроля отставника прислать не могли. И ранг не тот, и возраст неподходящий. Если бы тот прибыл с официальной миссией, то Петро Степанович бы об этом сразу узнал. Нет, тот, судя по всему, приехал полулегально. Для оперативной работы? Да какой из него оперативник, в восемьдесят-то лет! Смех, да и только. Однако, толкаться по Киеву, да в такие дни, просто из любопытства, генерал тоже не мог. Значит, скорее всего, старик работает на свой страх и риск.

Цибуля поморщил лоб. Интересно, — подумал он, — а у нас имеется информация о том, какой бизнес Рыбак мог взять под свой контроль в начале девяностых? Может, здесь собака зарыта? А если кто-то из наших, а иначе не из кого, наступил на его интересы? И он прибыл разобраться? Потому и вышел на него, по старой памяти. Точно, — сказал сам себе депутат. — скорее всего, так оно и есть.

Пётр Степанович снова поднял трубку, набрал номер телефона приёмной высшего руководства СБУ:

— Добрый день! Народный депутат Украины Цибуля. Дайте мне вашего руководителя. И побыстрее.

* * *

11.40, по Киевскому времени

Машина так резко притормозила, что премьера, сидевшего на переднем сиденье, бросило на «торпеду»: Яценко, как обычно, не пристегнулся.

— Смотри на дорогу. — высказал недовольство Владимир Николаевич, и тут же забыл о своём недовольстве. Дороги до кабинета министров не было. Точнее, она оставалась, как проспект, в целости и сохранности. Но проехать по ней не имелось никакой возможности. По всей ширине проезжей части и тротуара, с обеих сторон от входа в здание, стояли пикеты, состоящие из сотен, если не тысяч людей. Над дверями с табличкой «Кабинет министров Украины» развевался на ветру оранжевый флаг с эмблемой оппозиции.

— Что будем делать, Владимир Николаевич? — поинтересовался личный водитель премьера, работавший с ним уже не первый год, и приехавший в Киев вслед за патроном из Донецка.

— Тарас. — Яценко обернулся к Коновалюку. — Выйди, скажи, что нам нужно проехать.

Депутат покинул автомобиль, и подошёл к митингующим.

— Что здесь происходит? — спросил он у одного из протестующих, но тот только кивнул головой в сторону мужика в «камуфляже».

— Спроси у «бригадира». - и тут же сам первым крикнул, — Федосеевич, к тебе народный депутат пожаловал. Видимо, хочет, чтобы его хозяина пропустили в кабинет.

Мужик в «камуфляже» прошествовал к Коновалюку, и, не здороваясь, произнёс:

— Сегодня в Кабмине санитарный день.

— Какой санитарный день? — не понял юмора депутат.

— Тараканов травим. Грызунов. И прочую дрянь. И ещё будем травить. Сколько, не знаю. Как начальство скажет.

Пикетчики, собравшиеся вокруг беседующих, ответили на шутку «бригадира» весёлым смехом. Тарас Гнатович молча вынес насмешку, и произнёс:

— Вы нарушаете законодательство Украины, не пропуская премьера на его рабочее место.

— А чего ж он сам не вышел? Пусть хотя бы стекло приоткроет. Тогда мы ему лично расскажем, где и в каком месте мы видели его законы.

Новый взрыв смеха обрушился на Коновалюка.

Развернувшись, Тарас Гнатович вернулся к машине.

— Они ничего не боятся. — признался он премьеру, впрочем промолчав про нанесённое оскорбление. — Судя по всему, их на подобную беседу давно настроили.

— Дьявол. — Владимир Николаевич выругался, и повернулся к водителю. — К президенту. На дачу.

Премьер ещё раз бросил взгляд на пикет и, беспомощно, по детски, погрозил кулаком сквозь тонированное стекло автомобиля, но его жеста со стороны улицы никто не заметил. А потому, никто и не испугался.

* * *

12.07, по Киевскому времени