ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ

Назначение апологетики — лишить неверие рациональных костылей, не позволить неверу облагораживать мотивы своего неверия.

Вот в начале XX века в поезде из Питера в Москву в одном купе встретились батюшка и студент. Батюшка, как и положено его сословию во все времена — в рясе. Студент, как и положено его сословию в те времена — в революции. И начинает юноша задирать священника: «А знаете, святой отец, я в Бога-то не верю!». И смотрит испытующе… Батюшка же отвечает: «Знаешь, я тоже…… Тут уж изумился студент: «Да вы бы хоть притворялись, что ли, что вы верите, вам же за это деньги платят!». А батюшка продолжает: «Видишь ли, в такого бога, в какого не веришь ты, в такого бога не верю и я. Ибо когда ты говоришь "бога нет", ты, наверно, представляешь себе седобородого старичка, сидящего на облаке и бросающего на землю молнии… Но христианство не верит в таких богов. Открой учебник догматического богословия и посмотри, какие смыслы мы сопрягаем со словом "Бог", и, может быть, в таком случае, ты не станешь отрицать нашу веру».

Богословие умеет защищаться. Но оно плохо подходит для понудительного нападения. Коня можно подвести к воде. Но заставить пить его нельзя.

— Что сегодня подразумевается под словом «миссия»?

— Увы, это не отнюдь не проповедь христианства туземцам заокеанских стран. В одиннадцатом столетии своей истории Русская Церковь вынуждена вновь вести миссию среди киевлян и новгородцев.

В середине XIX века святитель Иннокентий Московский написал простое наставление в христианской вере для алеутов на их языке. Позднее «Указание пути к Царствию Небесному» было переведено на русский — и оказалось долгожданным понятным словом, где и русскому народу рассказывалось о русской вере. С1839 по 1885 год эта книжица выдержала 46 изданий!

Для Русской Церкви это оказалось шокирующей новостью: оказывается, просвещать надо не дикарей и заокеанские пространства, а свой же вроде бы давно уже крещеный народ.

В 1839 году преподобный Макарий Алтайский настаивает, что миссия должна вестись не только среди иностранцев или сектантов, но и среди православно-русского населения. Иначе язычники скажут миссионерам: «Почему же вы мучите нас, когда старых христиан своих не учите знать христианскую веру?»[957]. «И это еще не все наше горе. Русские земледельцы пребывают здесь в плачевной бедности понятий о Боге истинном и вере спасительной, а между тем необходимость принуждает ставить их восприемниками при священной купели во время крещения инородцев, которые нередко потом и живут у сих отцов своих по крещении. Но могут ли сии отцы научить сих детей своих тому, чего не знают сами? Могут ли передать им истинное усердие к молитве, если сами не имеют его, а довольствуются и усыпляют совесть некоторым количеством безобразных движений головы и руки? Могут ли возбудить в них желание вникать в существенное добро христианской веры и заботу о исполнении главных обязанностей христианина, когда сами поставляют все благочестие в том, что не едят мясного в посты и не того остерегаются, чтобы ругательным словом уст не осквернить, а только чтобы не оскоромиться? Могут ли сообщить им усердие к церковному Богослужению и в особенности благоговение и любовь к таинству Тела и Крови Христовой, когда сами весьма редко появляются в церкви и немногие приступают к Божественному Причащению?»[958].

Но, пожалуй, лишь преподобный Иоанн Кронштадтский стал первым, кто не только осознал необходимость миссии, ведомой к русскому народу в России, но и стал на путь святой реализации этой святой задачи.

Миссия — это способ выживания Церкви в нецерковном и антицерковном мире. Когда арабы-мусульмане давили христианство на Востоке, проповедь Евангелия уходила на север. Именно века успеха ислама — это и века успеха христианской миссии у славян, германцев, прибалтов и скандинавов. Не будь этого миссионерского прорыва — и было бы неясно, устояла бы вообще христианская семья народов…

И сегодня — чем более антицерковно настроено светское общество, тем больше осознанности требуется от христианина, тем больше он должен знать о своей вере, чтобы твердо в ней стоять и избегать всяких подделок под Православие, избегать сомнений. Поэтому миссия — это не только обращение нецерковных людей, это и способ удержания людей, которые уже пришли в Церковь.

И пространство миссии сегодня не далекие пустыни и джунгли. Патриарх Алексий говорит о «миссии в крупных городах и промышленно-рабочих центрах»[959].

Сегодня эта миссия называется «внутренней», и ее задача видится в том, чтобы «пробудить веру, спящую в душах номинальных христиан». Проще говоря — христианизация христиан, т. е. людей, которые православны по крещению и (порой) по своим ритуальным действиям, но не в силу внутреннего и осознанного выбора[960].