Перестройка

Появившиеся откуда-то старые наши БТР-57 с румынскими солдатами на борту стали стрелять из пулеметов по окнам первых и вторых этажей жилых домов. Погибших в этот день нельзя было сосчитать. На крышах и чердаках девятиэтажек появились снайперы.

При таком попустительстве местных властей начиналась война. Самым парадоксальным было то, что в Бендерах стояло несколько воинских частей. В крепости — ракетная бригада и понтонный полк, возле автовокзала — десантно-штурмовой и химический батальоны, на Варнице — батальон связи, а рядом, в селе Парканы — инженерно-саперный батальон.

Руководство молдавских экстремистов вначале несколько раз провоцировало на стычки именно военных, но командование воинских частей получило однозначный приказ: в конфликт не вступать. Тогда молдаване стали охотиться за военными и членами их семей, произошло подряд несколько убийств.

Военные перевели свои семьи в части, даже организовали там школы. Но издевательства продолжались. Молдаване стали систематически обстреливать места дислокации частей. Однажды мина попала в строй солдат, шедших на обед. Двадцать шесть трупов и почти сорок раненых. А военным приказ: не стрелять! И тут в Тирасполь приезжает А.В.Руцкой и на построении дивизии отдает приказ: на обстрелы отвечать! И записал это в книгу дежурного по части.

После первого же минного залпа со стороны села Варница, военные нанесли сокрушительный ответный удар. В результате, — поселка не стало. Обстрелы прекратились, но не надолго. Молдавские националисты готовились стереть с лица земли непокорные русскоязычные города: Бендеры и Тирасполь. В Кицканском лесу сосредоточилось огромное количество военной техники. Готовилось грандиозное побоище. Понимая, что у русских ничего нет (хотя рядом стоят мощные воинские соединения!), молдаване предвкушали радость скорой победы.

Среди русскоязычных офицеров и прапорщиков воинских частей начали работу гражданские агитаторы, с одной только просьбой: защитите, не дайте надругаться! У многих военных в городах жили родственники, и призывы гражданских людей были услышаны. «Да что же мы, действительно, будем молча наблюдать, как издеваются над славянами!»

Но командир Тираспольской дивизии имел строжайший приказ: в конфликт не вступать.

В свою родную часть пошел с делегацией бывших офицеров и Иван Исаев.

— Вы когда уволились, товарищ майор? — обратился к нему командир части. — В восемьдесят седьмом? А сегодня — девяностый, пойдите в свою родную роту и посмотрите, кто там служит и, главное, как служат! А вы говорите: дать вам оружие! Да если вы даже договоритесь с солдатом и «нападете» на пост, я этого не допущу, потому что меня в лучшем случае посадят в тюрьму, а в худшем расстреляют. Так что оружие вам я не дам! Не надо было отдавать свое из школ, у вас были и пулеметы, и автоматы. Вот затворы бы я вам дал точно.

Иван-таки сходил в свою роту. Он никогда не думал увидеть такое. Днем солдаты лежали на кроватях в сапогах, кругом грязь, занятий — никаких. Офицеры сидят в канцелярии и режутся в преферанс.

— Вы уволились нормально, товарищ майор, вот и мы хотим. А если мы начнем требовать от солдат службы, то одно письмо подписанное тремя, и вы на гражданке, но без пенсии. Вы знаете, как называют Язова? Вот-вот. Говорят, вы в спецназе служили? А вот Горбачев поставил на разведку Привакова, а он кто? Разведчик? Востоковед. Он провалил всю нашу агентуру. А кто Бакатин — строитель, он строительный институт закончил, и он министр внутренних дел! Вы что, не соображаете, чем это пахнет?! «Когда пироги будет печь сапожник, а сапоги тачать пирожник»? Вы что думаете: умнее всех, а мы тут идиоты?! Я Афган прошел, а меня тут собственную Родину продавать заставляют!

Исаев шел обратно через всю часть, понуро опустив голову. «Может об этом и хотел мне тогда сказать Кузнецов. Конечно же, он знал, откуда это пошло».

— Дядя Ваня, дядя Ваня, вы меня помните? — вывела Исаева из задумчивого состояния девочка.

Иван только теперь увидел детей, играющих на траве возле клуба, а среди них Марину Егорову.

— Конечно, а как же, только что ты тут делаешь?

— А мы тут живем, вот в том доме. И мама тут, и бабушка.

Возле клуба, на длинной скамейке, сидели, в основном, пожилые женщины.

«Какой ужас! — подумал Иван, — где же те генералы, сыночки бывших легендарных маршалов: Мерецков, Черненко, Брежнев, Шульженко, которых я знал лично, бездарей, прошедших строевым шагом все должности от командира взвода до командира дивизии и выше? Наверно, спрятались по щелям. Да таким все равно, кого продавать: сослуживцев или Родину! Но где, же Ахромеев?»

И Ахромеев приехал в Молдавию вместе с Бакатиным.

— Так кто же все-таки вам мешает навести порядок в Союзе?! — несколько раз спросили их ветераны, собравшиеся в огромном зале дворца культуры.

— Говори, Бакатин, честно говори! — громко сказал Ахромеев.

— Горбачёв, — обреченно сказал министр.

Буквально через несколько месяцев Бакатин был снят с должности, а Ахромеев повесился в собственной квартире.