Перестройка 2.0

— Лёля, Лёля! — засмеялась она. — Признал, слава Богу! Но только давай договоримся сразу: в этой жизни нет Лёли. А меня зовут Ольга, для тебя, так и быть — Оля.

Я молча развернулся — а что тут скажешь? — прошел в спальню и оделся. Вернувшись, я сел на диван напротив нее и стал внимательно разглядывать гостью. Она не торопила меня и молча улыбалась, давая мне время опомниться, и рассмотреть ее как следует. Бомжиху Лёлю напоминал только знакомый насмешливый взгляд и угадываемые черты лица. В остальном же передо мной сидела молодая, очень красивая и ухоженная девушка лет двадцати или чуть меньше (или чуть больше?), никогда не умел угадывать возраст, с копной золотистых волос длиной по плечи, уложенных в какую-то замысловатую прическу.

Наконец, собрав кое-как мозги в кучу, я выдавил из себя:

— Кто ты?

Безусловно, это был главный вопрос. Все остальные вопросы, типа "Как ты сюда попала?" были второстепенными и зависели от ответа на главный. Но то, что я услышал в ответ, показалось мне сначала шуткой:

— Я инкарнация серафима.

Что называется: приехали! А ведь я подозревал, что сошел с ума. Может, белая горячка или, все же, кома и предсмертные галлюцинации умирающего разума?

Видя мой поплывший взгляд, она вдруг в одно мгновение преобразилась, заполнив собой всю комнату, и сильный ветер закружил вокруг меня вихрем. Этот вихрь исходил от трех пар трепещущих крыльев существа, головой своей упирающегося в высокий потолок. Золотистые волосы превратились в слепящий нимб, окружающий лицо, прекраснее которого я никогда ничего в жизни не видел, и никогда больше ничего не увижу. Это лицо будет мне сниться до самой смерти, ибо оно совершенно. Оно покоилось на такой же совершенной шее, а дальше, до самого пола ниспадали вниз белоснежные одежды, перехваченные по талии золотым поясом и отделанные золотыми сверкающими узорами. И все это переливалось каким-то неземным светом.

Мои ноги сами собой подогнулись и как-то неловко умудрившись сползти с дивана, я бухнулся на колени, охваченный безумным восторгом. В этот момент я готов был служить этому существу всю свою жизнь, понимая, что высшим наслаждением для меня будет исполнение любых его желаний, а смерть за него — счастьем, которое еще надо заслужить. Слезы восторга лились по моим щекам, и я закричал:

— Скажи, что мне сделать для тебя? Прикажи, что хочешь!

— Ну, во-первых, поднимись с колен и сядь на диван, — услышал я знакомый, с хрипотцой, голос, — будешь так орать, соседи милицию вызовут.

Я моргнул и вдруг понял, что видение исчезло. В кресле сидит Ольга, а я стою перед ней на коленях. Хм. По стене ползет утюг, ты не бойся — это глюк?

— Оля, это ты?

— Это я. Да сядь ты уже!

Я поднялся и сел на диван.

— Егор, я не глюк и ты не бредишь. Всё происходит по-настоящему, — улыбнулась она.

— А что это было вот только что?

— Это был мой истинный облик, доступный для человеческого глаза. Гордись, мало кто из людей при жизни удостоился лицезреть серафима в славе его.

— А-а-а-а, это…, подожди…, но ведь серафим мужского пола? — Не знаю почему, но этот вопрос вдруг показался мне очень важным.

И она тихо засмеялась своим удивительным смехом.

— Милый Егор, у ангелов нет пола, они же не люди. Они существа духовные.

— Э-э-э, а как же тогда? — промямлил я.

— Ты, наверное, хочешь спросить, почему ты видишь перед собой женщину?

— Ну, в общем…, — почему-то смутился я так, что даже уши зажгло, а лицо налилось пунцовой краской. В голове всплыли наши подвальные "случки" и лицо моё запылало еще сильнее, что казалось невозможным.

— Когда ангелы воплощаются на земле, то принимают тот человеческий облик, который ближе к сути того или иного ангела. От них это не зависит, они не могут выбирать пол. Это трудно объяснить, но я всегда воплощаюсь именно женщиной, значит, такова суть человеческой инкарнации серафима, воплощением которого я являюсь.

— Подожди, я ничего не понял. Так ты серафим или нет?

— И да, и нет. Я инкарнация серафима. Другими словами — я его воплощение в человеческом теле. И я женщина. Настоящая, живая. — Она мягко улыбнулась и добавила, — но не человек. Или не совсем человек.

Мы помолчали. Я — обдумывая услышанное и увиденное, а она, очевидно, давая мне на это время.

— А-а-а, почему ты была тогда там, в той жизни, со мной — жила в подвале, бомжевала?

— Эх, Егор, ты видел то, что хотел видеть. Как, в общем-то, и все люди. Вы существа очень несовершенные и легко внушаемые. Сами что-то себе придумываете, а потом в это верите.

— Не понял, это как?

— Не уверена, что поймешь.

— А ты постарайся, хотя бы упрощенно — как для "чайников".