Перестройка 2.0

Сижу на лавочке у железнодорожного вокзала «Ташкент пассажирский». Настоящий кожаный дипломат лежит на коленях. Страшный дефицит, между прочим, здесь и сейчас. Купил в Кабуле, на рынке. Предмет зависти дома. Я улыбнулся. Вот, кстати, тоже: обычный небольшой чемоданчик, что за проблема была завалить такими чемоданчиками весь Союз, при наличии бешеного спроса? Но ведь не купишь нигде, только у спекулянтов! Из этого всё и складывалось: то дефицит, это дефицит…, как я могу это изменить? – Да никак не могу. Не по Сеньке шапка.

Поздний вечер, практически ночь уже. Теплая узбекская ночь, когда дневная жара схлынула, и наступило самое комфортное в плане температуры для жителя средней полосы России время. До московского поезда еще два часа, а потом двое с половиной суток трястись на верхней полке плацкартного вагона до Москвы. И от Москвы еще часа три – четыре. Но Москва – это уже почти дома, там всё своё, учитывая, что мне там частенько приходилось проводить летние каникулы у бабушки – матери отца (Царство ей небесное!). Прикольно, многих детей из Москвы отправляли к бабушке в деревню, а меня из провинциального райцентра, для москвичей – деревни, отправляли в столицу! А всё потому, что мой отец и все предки по отцовской линии – москвичи. В отличие от многих современных москвичей, чьи родители родом из деревни.

Я улыбнулся и еще раз осмотрел себя. На мне моя ушитая красавица – парадка, над приведением которой в подобие произведения искусства я трудился долгими вечерами. Молодцы парни, прислали! Хотя сейчас, с высоты моего возраста мне ужасно смешны все эти ушивки, перешивки и прочие украшательства. На погонах по две «сопли» – младший сержант. Все-таки дали звание перед дембелем, а то с одной ефрейторской лычкой ехать домой было бы стремно. У нас шутили, что лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор. Это потому что, если младшего сержанта давали обычно после окончания учебки, то ефрейтора можно было заслужить, частенько, только хорошо подлизывая задницу начальству.

Но ведь не откажешься же, правда? Тем более, мне тогда дали ефрейтора вместе с медалью «За боевые заслуги». В том бою немало наших ребят полегло, а мне, вот, повезло. Поэтому свои парни меня не подкалывали, но ведь каждому не объяснишь и рот не заткнешь.

А вот «младшего» дали уж в госпитале. Сам генерал-лейтенант Генералов Леонид Евстафьевич⁶, командующий 40-й армией, приехал собственной персоной! И вместе с погонами, вручил он мне солдатскую мечту – медаль «За отвагу», нагрудный знак «Воину-интернациолисту СССР», афганскую памятную медаль и золотистую нашивку за тяжелое ранение.

Кстати, хотя ранение и тяжелое, с повреждением внутренних тканей, но срослось все на удивление хорошо, жизненно важные органы не пострадали. Поэтому комиссия признала меня ограниченно годным к воинской службе, и поехал я домой не комиссованным, а настоящим дембелем. Пока лежал в госпиталях, вышел приказ о демобилизации нашего призыва и большинство моих сослуживцев уже разъехались.

И это первое расхождение с прошлой реальностью. Небольшое, но все же. Тогда у меня как-то не очень хорошо всё срасталось, а сейчас зажило как на собаке, врачи только удивленно руками разводили. И тогда меня комиссовали по ранению, подчистую.

Интересно, с чем это связано? Просто разовый подарок от Александра Валерьевича или у меня теперь всегда всё так заживать будет? Ладно, разберемся и с этим.

Больше всего я, конечно, гордился медалью «За отвагу», то и дело косил глаза на грудь, фиксируя каждый заинтересованный взгляд прохожих. «За боевые заслуги» тоже, конечно, неплохо, но медаль «За отвагу» – это легенда, что-то типа дореволюционного георгиевского креста. И в той реальности у меня ее не было, а это уже второе различие! Тогда мне дали только афганскую медальку с надписью «От благодарного афганского народа», которую давали фактически всем. Что ж, будет, чем похвастаться перед друзьями и, конечно, девчонками. Три медали все же лучше смотрятся, чем две. К тому же одна – «За отвагу»! Да ещё плюс знак воина-интернационалиста⁷, да нашивка за ранение – вот вам и герой, держитесь, красавицы!

Я замечтался, представив, как я сижу в нашем городском парке на такой же скамейке – в захваченном с собой летнем комплекте «афганки» и с медалями на груди, а вокруг ходят нарядные девушки, бросая на меня заинтересованные взгляды. И так меня эта картина захватила, что я даже ощутил на лице прохладный ночной ветерок с лёгким запахом ила, дующий с озера, что возле парка, и увидел старые тополя, растущие вдоль аллеи, а сейчас скрывающиеся в июньских ночных сумерках.

И вдруг я понял: что-то не так. Что-то вокруг изменилось. Исчез шум вокзала, исчез свет привокзальной площади, а вокруг тишина, силуэты старых тополей в полумраке и ветерок доносит с детства знакомые запахи с озера.