Перестройка

Ромка отложил газету и уставился на голую ветку берёзы за окном читалки. «То есть если сейчас Фаик – и память тут же нарисовала вёрткого услужливого торговца с Даниловского рынка – зарегистрирует производственно-потребительский кооператив, куда войдут только он, его папа и братья, и продолжит свою деятельность по выращиванию, доставке и продаже цветов или фруктов, то его деятельность отныне станет абсолютно легальной. То есть законной! Но Фаик может пойти гораздо дальше и, как в своё время Резо, – в памяти всплыло уже другое лицо, тяжёлое и с квадратным подбородком, – не заморачиваться с земледелием, а просто скупать у соседей на корню и за копейки выращенное ими. В законе это называется закупкой кооперативом у населения и опять-таки теперь абсолютно легально, в то время как Резо за подобную деятельность оттарабанил семерик в Коми АССР. После чего Фаик грузит всё в собственный КАМАЗ и прямиком в Москву! И тоже легально – в законе прямо сказано, что кооператив может владеть автотранспортом! А государственные предприятия отныне имеют право продавать свою продукцию кооперативам по договорным ценам! В способности Фаика договориться с директором госпредприятия Ромка не сомневался ни на секунду. А денег у семьи Нисановых уже сейчас хватит не на один КАМАЗ. Особенно если договариваться будет Фаик! И с человеком, для которого этот КАМАЗ ни разу не его собственность! Дальше в Москве Фаик ставит за легально арендованный прилавок официально нанятого человека – в законе это прямо разрешается и называется работник кооператива, а сам каждый вечер просто собирает выручку. Причём не обязательно только на Даниловском рынке. Кто ему теперь мешает иметь точки ещё и на Черёмушкинском, и на Дорогомиловском. Да где угодно! А почему только на рынке? Закон разрешает кооперативам даже здания арендовать или иметь в собственности! А что такое кооператив? Кооператив – это ты, его учредитель! А зачем самому возить? Найми ещё одного работника. А зачем скупать у соседей, если и их можно нанять, а землю арендовать! Вот и вернулись на семьдесят лет назад – кулаки и батраки!» – Ромка потёр переносицу.

«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги!» – и память неохотно воспроизвела простодушную, на первый взгляд, физиономию теперь уже подполковника Кирпичникова. Сергей Иванович доверительно улыбался и мягким отеческим тоном убеждал несовершеннолетнего Ромку: «Да ты пойми, Романов, подпишешь бумагу, и всё будет хорошо. Как раньше. Даже лучше! Товар будешь прямо с оптовых баз получать, я дам концы. Агентов мы по закону не обязаны раскрывать никому, даже старшим товарищам с Лубянки. А так, извини, мы оба рискуем. Думаешь, за нами не следят? А не подпишешь, пеняй на себя! Через неделю тебе стукнет восемнадцать и, как говорится, я буду иметь право по всей строгости закона. Со всей социалистической ненавистью! Материала у меня достаточно. И не думай, что получится пасть раскрыть! Так что иди и думай! Через неделю жду с ответом. С правильным ответом!»

Следом из глубин сознания всплыло круглое и, на первый взгляд, тоже совсем нестрашное лицо Дато Сухумского. Тот тоже всегда говорил мягким, вкрадчивым голосом, но почему-то в его присутствии всегда хотелось встать, если сидишь, и вытянуться, если стоишь: «И запомни, Фартовый, если что-то пойдёт не так, тебе Москва со спичечный коробок покажется».

Он верил обоим. Небогатый опыт подсказывал, что эти двое не шутят. И хоть методы у них были разные, результат всегда выходил один – печальный. Он верил и потому интуитивно предпочёл соскочить с налаженной темы и, бросив или отдав всё, пересидеть в армии. За два года о нём забыли.

И вот теперь, вчитываясь в строчки закона, крутя их в голове и так и сяк, он не мог поверить, что в СССР на самом деле разрешили легально заниматься бизнесом и делать деньги. Да, вот в этом абзаце оговорочка, что государство может регулировать отпускные цены кооперативов, а Советы народных депутатов имеют право устанавливать предельные уровни цен (тарифов). Нет, невозможно представить, что закон заработает так, как написан. Сколько раз уже в истории страны было, что наступает оттепель, первые подснежники только поднимут головки, а по ним раз – косой! Чтоб другим неповадно было!

Всё, пора бежать домой, а то Зинаида Алексеевна в последнее время всегда недовольна, если он задерживается. И ведь никогда не скажет прямо, что ей не нравится. Но он уже научился распознавать её настроение. Зато, когда угодишь, она прямо расцветает! И тогда во всём доме сразу становится тепло и уютно.

* * *