Перестройка

Зинаиду Алексеевну раздражало всё! Молодые, живущие в её квартире, муж, которого всё устраивало, собственные родители, живущие неподалёку и часто их навещавшие, довольные и молодым зятем, и внучкой, и особенно правнучкой. Она не могла чётко сформулировать причину своей перманентной раздражительности, но если грубо, то она заключалась в том, что всё хорошо. «Да-да! Всё хорошо, а ей при этом нехорошо! Приятельницы завидуют – надо же, как в жизни устроилась! А чему завидовать? Она уже бабушка. Ба-буш-ка! Кажется, жизнь только началась, а уже бабушка! А это значит, что всё закончилось, не начавшись! А что было-то? Да, ничего – сначала надежды и мечты, а потом гарнизоны и быт! Ну, не совсем так. Не только гарнизоны. Но как-то всё неярко, невыразительно. Ничего такого, чтобы дух захватывало! Никакого итальянского кино! Она хорошо понимает дочь, её стремление жить яркой насыщенной жизнью, все эти предложения петь, сниматься в кино да просто красоваться с мужем на различных мероприятиях! Но как это сочетается с кропотливым повседневным трудом быть матерью и женой? Ведь у всего есть оборотная сторона. Как в басне Крылова «Стрекоза и муравей». Кто из этих артисток-вертихвосток по-настоящему счастлив? Да никто! Уж ей ли не знать? Вот она выбрала свою женскую стезю быть хранительницей семейного очага и идёт по ней прямо и не сворачивая. Стал бы Женька без неё героем, известным на всю страну человеком? Да никогда на свете! А кто-то знает, какую роль в этом сыграла она, сколько труда вложила, от чего отказалась, чем пожертвовала? Никто! И вот дочь стоит перед тем же выбором, сама не понимая этого. Точнее, выбор уже сделан, вон он в кроватке посапывает. Да вот только достоин ли такого самоотречения её благоверный, оценит ли жертву, добьётся ли, в свою очередь, успеха, останется ли верным, если добьётся? Господи, сколько вопросов, на которые нет готовых ответов. А им лишь бы развлекаться – мама отпусти туда, отпусти сюда! А она что? В сорок лет бабушка, и собственная жизнь закончена, так и не начавшись!»

Как-то в этой логике концы не сходились с концами. Она сама это чувствовала, и расстраивалась, и раздражалась ещё больше. И хочется счастья собственной дочери, и почему-то раздражает, когда она так безапелляционно к этому счастью стремится, не думая о матери, не будучи ей благодарной. «А ещё этот зятёк свалился на всё готовенькое! Ишь, какой шустрый! С утра начистит ботиночки и – в университет, красоваться! А она тут с его дочерью нянькайся! И главное, воспринимает всё как должное! Как же, ему карьеру делать! Уж и не сомневается, что в Западную Европу полетит! И всё у него будет в ажуре! И получается, что и она, и её дочь жизнь положат, чтобы этот выскочка из Пензы человеком стал. А он уже сейчас ничего не ценит и в рот ей не смотрит, на всё у него своё мнение имеется! Её Женька хоть место знает, понимает, кому всем обязан! А этот не таков! Это не его сделают человеком. Это он сам себя сделает! Ох, Вика – простушка! Ещё не осознаёт, как оно в жизни-то всё повернуться может! И ведь объясняешь, не верит: «Нет, мой Рома не такой, он хороший!» Любит его, а мать побоку! А мать жизнь прожила и видит всех насквозь! Ну, ничего, капля камень точит, прозреет, даст бог – поначалу вообще был только Ромочка и самый лучший! Сейчас пригубила, каково это – быть женой и матерью, пусть полной ложкой похлебает. А то Италию ей подавай! Не понимает, дурёха, что вокруг одни проходимцы и шарлатаны. Нет уж, вышла замуж – сиди дома, ребёнка расти. Вот поумнеешь, научишься в людях разбираться мал-мала, тогда посмотрим…» – и Зинаида Алексеевна тяжело вздохнула.

* * *

Время шло. В стране происходили необычные события. В принципе, необычным было уже то, что вообще что-то происходило. А не тянулось нудно и сонно, как это всегда было на памяти целого поколения. Был принят закон «О кооперации в СССР». Они его подробно изучали в рамках спецкурса, и Ромка с удивлением отмечал, что закон косвенно разрешал то, за что его чуть не посадили четыре года назад. И чего он до сих пор боялся как огня! В газетах открыто писали, что в стране существует организованная преступность. И не только чисто уголовная, но и экономическая. В том числе так называемые цеховики, создавшие полноценные производственно-сбытовые цепочки, являющиеся гораздо более успешными и конкурентоспособными, нежели государственные предприятия.