Пересмешник

Голос его, вопреки моим ожиданиям, оказался сильным и глубоким. Он с легкостью разносился по всему залу, и мяурры, подавшись вперед, внимали каждому слову. Я, в отличие от них, ничего не понимал. Язык мяурров – набор хриплых, мурлыкающих, шипящих грудных звуков. Родной язык уроженцев Спинотиса считается одним из самых сложных среди тех, кто населяет Рапгар. Знают его немногие, а учить почти никто не стремится – коты прекрасно изъясняются на всеобщем.

Минуты четыре я терпел, затем не выдержал и прорычал задумавшемуся Стэфану:

– Ты долго собираешься маяться от безделья?!

– Прости! Отвлекся на разговор с Анхель, – оживился он и начал переводить с половины фразы, опуская стандартное «мряу» то и дело попадающее на букве «м»:

– …они запятнали себя, запятнали свою семью, запятнали свой прайд и тех достойных мяурров, что несли ответственность за них, поручились честью за их доблесть, воспитывали и вкладывали знания. Это позор для нашего народа, когда вместо детей рождаются презренные мыши, которым не место среди гордых воинов!

По рядам пробежал первый, одобрительный шепоток, впрочем, мгновенно стихший.

– Как завещали нам великие предки, истинные потомки благородной Двухвостой кошки, лазающие по горячим скалам и охотящиеся на вепрей – гнилое яблоко следует без жалости выбрасывать. Ни я, ни старейшины, никто из моего народа – племени отважных воинов, не потерпит, чтобы преступивших хоть что-то связывало с настоящими мяуррами!

Эти слова был встречены согласным ревом. Я уже подозревал, что случится дальше, и, неприятно скривив губы, снял шляпу, бросив ее на скамью рядом с собой.

Вновь наступила оглушающая тишина, и через минуту мяурры в черном, с острыми посохами наперевес, ввели невысокого кота. На нем, к моему удивлению, не было никаких цепей. Он шел сам, без принуждения, с ровной спиной и высоко поднятой головой, с презрением покосился на тяжелую деревянную колоду, поставленную в центре круга.

– Тебя обвиняют в том, что ты запятнал свою честь недозволенной работой, – прогудел Сын Луны.

– Я не считаю ее таковой, – надменно ответил кот.

Его ответ не понравился сидящим, и зловещий шепот был тому лучшим подтверждением.

– Цирюльник! – выкрикнул толстый белый мяурр из первого ряда. – Это, по-твоему, достойно мяурра?! Мы воины, стражи, защитники, охотники, оружейники! Но не пекари, официанты, цирюльники и слуги! Это позор на твой прайд, Рмяул!

Невысокий обвиняемый спокойно встретился взглядом с белым котом и негромко сказал:

– Я не вижу позора в достойных профессиях, старейшина. Надеюсь, хоть кто-нибудь готов это понять.

– Одумайся! – вскричал мяурр с верхних рядов. – Еще не поздно все исправить! Отступись, Рмяул!

– Но мне нравится быть цирюльником, – сказал тот с каким-то удивлением, словно его никак не могут понять.

– Я прошу дать ему время, – обратился белый старейшина к Сыну Луны. – Молодость склонна к горячности и неразумным поступкам.

– Хорошо, – после недолгого молчания ответил старик. – До юного месяца. Но если его еще раз заметят за непозволительной для мяурров работой, ты сам знаешь, как следует поступить.

Кота, не проявившего никакой радости из-за того, что его освободили из-под стражи, сменил следующий обвиняемый. Я заметил у него в лапах томик со святой книгой откровений Всеединого, в который он вцепился, словно в свою последнюю надежду.

– Ты предал веру предков, отвернулся от Лунной кошки и заполнил разум ложным учением…

– Вера во Всеединого столь же истинна, как вера в Лунную кошку! – горячо перебил его обвиняемый.

Судя по всему, он допустил очень большую бестактность, перебив главу, потому как несколько мяурров вскочили со своих мест, в гневе потрясая лапами с выпущенными когтями, и лишь резкий окрик Сына Луны остановил их от расправы.

– Я не собираюсь спорить с отступником. Это ни к чему не приведет и лишь потратит наше время в пустой погоне за несуществующей мышью. Ты предал веру предков, сменив ее на чужую, какой бы истиной она не считалась в Рапгаре. Этого достаточно, и ситуация не требует дальнейших разбирательств. Что скажет семья отступника?

– Виновен, – раздался слабый голос из самого последнего ряда, находящегося как раз под моим балконом.

– Что скажет прайд отступника?

– Виновен! – раздалось несколько голосов из разных концов зала.

– Что скажет старейшина прайда?

– Виновен! – сверкнув глазами, сказал высоченный мяурр, рядом с которым я увидел сидевшего Мряшала.

– Кто-нибудь из достойнейших, находящихся сейчас здесь, желает выступить в защиту обвиняемого?

Тяжелая тишина была ему ответом.

– Ты признан отступником, – сказал Сын Луны. – Ты потерял защиту семьи, прайда, своего народа и богини.

Все произошло довольно быстро, и, что меня удивило больше всего, обвиняемый совершенно не сопротивлялся, приняв решение большинства, как нечто само собой разумеющееся. Широкий тесак сверкнул в свете факелов и ударился в деревянную колоду, отрубая хвост мяурру у самого основания.

– Ты лишился благословения Луны и Ночи. Отныне ты мертв для своего народа. Живи днем.