А Бадма, хоть и тибетский лама, нисколько не похож на буддийского монаха. То есть, когда он не сидит рядом с посланцем из Лхассы, он вполне азиат: скулы, нос, рот, глаза. А вот сейчас… Нет, такие черты лица у многих. И не только у жителей Востока. Странные догадки поползли в голове у Пир Карам-шаха.
Не праздное любопытство заставило его заняться сравнением наружности Молиара и Бадмы с тибетцем.
О готовящемся совещании в Мастудже, имевшем столь большое значение, знали очень немногие посвященные. В Мастудж в сарай-дворец царя Гулама Шо могли попасть лишь избранные. Дорога в Мастудж невероятно тяжела, и в этом Пир Карам-шах убедился сам. Ломота в костях давала себя знать. Никто, казалось, не мог проехать расстояние от Пешавера до Мастуджа в более короткий срок, чем он. А между тем, судя по благодушному выражению лица и живости движений и жестов, этот Молиар ничуть не устал.
Его, или во всяком случае человека, похожего на него, как сиамский близнец, Пир Карам-шах видел в Пешавере, близ бунгало мистера Эбенезера Гиппа осенью за день до своего отъезда.
Ужасно хотелось Пир Карам-шаху спросить об этом Молиара, когда тот явился в Мастудж, прямо к парадному угощению, но вдруг просвет двери заслонила фигура нового гостя, и Пир Карам-шах не сдержал своего изумления:
— Удивительно! Это вы?
— Мир этому дому, — коротко проговорил Сахиб Джелял. Он выглядел усталым, почернел и зябко прятал кисти рук в рукавах богатой шубы, подбитой лисьими хвостами. Гигантскую шапку в четыре лисы он глубоко надвинул на лоб, всем своим видом показывая, что он безмерно утомлен далеким путешествием. Он не выразил любопытства при виде тибетского ламы, хотя самый факт присутствия его в этой каменной нищенской хижине в Мастудже был достоин удивления.
Пока все пили принесенный одной из жен Гулама Шо молочный чай с салом по-киргизски — сказывалась близость Памира, — гости говорили мало. Густой пар вился над глиняными чашками и вырывался вместе с дыханием людей. На дворе крепчал мороз, а двери стояли распахнутыми, чтобы сквозняк выгонял очажный дым в отверстие в потолке.
— Уважаемый доктор, — как бы невзначай проронил Пир Карам-шах, — я не имел чести знать, что и вы здесь, в Мастудже.
— Мы, буддийские ламы, бродим по миру. У нас нет дома. А мой монастырь отсюда в сорока днях пути. Я здесь проездом.
— Но вы были в Кала-и-Фатту. И вы покинули их высочество эмира в то время, когда его болезнь — так говорят — усилилась? — продолжал Пир Карам-шах. Он говорил настойчивее, чем позволяла вежливость.
— Лег-со! Отлично! Позволено мне будет удовлетворить ваше уважаемое любопытство, — живо подхватил толстяк-лама, осторожно высвободив пальцы из длиннющего рукава «кочи», чтобы взять миску с кислым молоком. — Господин достопочтенный доктор вызвался нас проводить от границы Тибета по столь трудному и утомительному пути.
— Их высочество эмир Алимхан, — заговорил сухо Бадма, — весьма обеспокоен здоровьем своей новой супруги Резван, выехавшей навестить свои дарованные ей эмиром Бадахшанские владения. Их высочество соизволил отдать распоряжение мне сопровождать госпожу Резван и оказывать ей медицинскую помощь. Но в пути мне стало известно о предстоящем приезде из далекого Тибета моего мудрого учителя и наставника господина Нупгун Церена. С соизволения госпожи Резван я оставил ее свиту и поспешил навстречу моему мудрому учителю. Госпожа Резван соблаговолила задержаться на свадебном пиршестве у своей двоюродной сестры в Шагоре, что в трех днях пути отсюда. Госпожа Резван прибудет сюда, в Мастудж, послезавтра, чтобы лично участвовать в переговорах с высоким послом Далай Ламы господином Нупгун Цереном о делах Бадахшана.
— Сделав доброе дело, господин доктор Бадма избавил нас от многих забот, — добавил благодушно Нупгун Церен. — Он встретил нас на тяжелом и многотрудном перевале через Каракорум по имени Ланан Ла. Если бы не мой друг доктор Бадма, не знаю, выбрались ли мы из бурана, заставшего нас под самыми небесами.
И он вздохнул. С несвойственной буддийским монахам словоохотливостью Нупгун Церен подробно рассказывал о невероятных трудностях дороги из Лхассы через Гянзе, Шиганцзе и далее по обрывистым каньонам долины реки Брамапутры на Традан. Оттуда Нупгун Церен хотел повернуть на юг в Индию через Непальские перевалы, но его предупредили, что снег, в изобилии выпавший зимой в Гималаях, не растаял и все тропы из Тибета в Индостан еще закрыты. Пришлось повернуть на север и путешествовать по каменистым плоскогорьям. По дороге на Онгке у перевала Лапан Ла он встретился, к счастью, с любезным добродетельным доктором Бадмой, очень известным, очень почтенным, оказавшим личные услуги в прошлом самому Далай Ламе.