Перешагни бездну

— Сокольничьи всегда были в чести у мусульманских властителей, — продолжал индус. — И неправда ли, что «кушбеги» — «господин птиц» — высший сановник у вас в Бухарском ханстве, Главный сокольничий — он же премьер.

— Птичник… премьер… — пробормотал эмир. Он явно был недоволен: напоминание о Бухаре не ото всех и не всегда приятно. — Птичий разговор… не нужно… Нужен важный разговор… сейчас… Зачем вы приехали?.. Причина вашего приезда? А? Какая?

Но индус казался увлеченным зрелищем охоты. Он показал рукой вдаль.

— Смотрите! Бесподобно. Лиса! Он заполевал лису. Отличный сокольничий, отличная птица! Отлично вы сделали, что приехали несмотря на ваш… ваше недомогание.

Застывшее лицо индуса оживилось иронической улыбкой.

— Наш… новый… доктор… Опытный… принял меры… — Эмир, испытывая все большую неприязнь к индусу, осмелившемуся намекать на нехитрую его уловку, резко заметил: — Напрасно вы приехали… не посоветовались… пришлось мне, больному, трястись в седле… Испугался за вас. Местность здесь пустынная… Стреляют… случайная пуля… Опасность!

Лицо индуса покривилось. А эмир все настаивал:

— Ловчие птицы… птичья охота… развлечение для любителей верблюжьего помета… арабских кочевых шейхов… или… для потомков обезьяньего вашего царя Ханумана… для индусов-раджей… Пусть увлекаются, а мы… так, иногда развлекаемся… Чего же хотят джентльмены, пославшие вас? Я вас слушаю.

Напоминание о темных делах индуса в Аравии в годы мировой войны прозвучало слишком обнаженно. Сеид Алимхан совсем уж не так расслаблен и равнодушен ко всему.

Вероятно, индуса в малиновой чалме вполне устраивало иметь дело со слабовольным, обессилевшим от излишеств, погрязшим в фанатизме, отупевшим беглым князьком. Таким и считался в англо-индийских кругах Сеид Алимхан. Перед выездом Шоу из Пешавера мистер Эбенезер Гипп описал его впавшим в состояние, близкое к маразму. И не без оснований. Мусульманские радения — зикры, изнурительные паломничества, многочасовые молебны, шествия суфийских дервишей, гаремные развлечения, базмы — оргии с бачами, курение гашиша — все говорило, что эмир впал в кликушество. Он жил, самоустранившись от политики и государственных дел. Даже всесильный британский посол не мог похвастаться, что его сотрудникам удалось проникнуть в Кала-и-Фатту, в Бухарский центр. Так и стоял дворец загадочным островком среди бури событий, прокатившихся по стране.

Сегодняшний дальний выезд на охоту оказался возможным лишь потому, что страсти в окрестностях столицы утихомирились и стрельба поутихла.

— Дело есть дело, — сказал, спешившись с коня, индус, — я проник в ваш замок не без риска. Я ищу не приключений, у меня — дела.

— Говорите… — живо подхватил Сеид Алимхан.

Куда делась размеренность сонливых мыслей, размягченность черт его лица. Весь он ожил. Он чуял добычу.

— Наступает час больших решений. Обстановка в России критическая. Советское государство в кризисе. Медлить нельзя. Итак, наше предложение.

— Ваше?

— Да, наше… Итак, эмират восстанавливается. Трон предков в Бухаре, дворец в Арке, десять миллионов подданных возвращаются под вашу высокую руку. Материальные потребности и честолюбие ваши вполне удовлетворены, а?

Слова индуса в малиновой чалме прозвучали довольно напыщенно и неуместно здесь, в пустынной долине, где свидетелями встречи были лишь сентиментальные цветочки горных лугов, а слушателями хохлатые жаворонки. Но индус в малиновой чалме, вопреки собственным заверениям, любил приключения и напускал на себя таинственность.

— Будем серьезны, — заметил он. — Птички эти милы и напоминают мне юные годы в зеленом Уэльсе, но кто поручится, что горный ветерок так уж невинен, что горное эхо не слишком звучно и что слух у наших друзей не чрезмерно остер. Я представитель торговой фирмы «Шоу и К°», так и прошу меня именовать впредь.

Он покривил тонкие безжизненные губы, что означало улыбку. И от этой улыбки Алимхана передернуло. Он промолчал, оскорбленный снисходительностью тона. Разговор продолжал мистер «Шоу и К°», который говорил веско, безапелляционно, всем видом показывая, что в ответах не нуждается.

— Речь идет, — продолжал Шоу, — об известном вам «плане Керзона». Руководит операцией, как и в 1917 году, Англо-Индийский политический департамент. С моими полномочиями вы ознакомлены.

Шоу сделал паузу. Но эмир не издал ни звука. Лицо его сделалось еще белее, еще мучнистее. Что-то привело фирму «Шоу и К°» в хорошее настроение. Возможно, то, что эмира разговор явно волновал.

— Речь шла о превращении территории от Босфора до Китая во всесокрушающий таран, чтобы пробить брешь в стене большевистской революции. Такова была задача в то время. Но действовали недостаточно жестко, непоследовательно. Что же, тогда не получилось. Россия выстояла. Сейчас наступил момент ударить тараном по самому слабому месту стены — по Туркестану. Вы что-то сказали?

Нет. Эмир по-прежнему хранил молчание. Он отвел глаза в сторону и пухлой ладошкой поглаживал жесткий волос гривы коня.