Читаем Переселение. Том 2 полностью

— Ты ведь знаешь, что тебя ждет. Роды. Опомнись. Смотри, чтобы нас нечестивый навеки не разлучил! Чтобы потом не каяться! Спи сейчас и забудь эту Бирчанскую, забудь, что было, а завтра, как засияет утренняя звезда, и думать забудь о недобрых словах, которые мы друг другу сказали, и о том, какой мы кувшин разбили. Заткнем уши пальцами, чтоб не оглохнуть, и запоем во все горло, как мы были счастливы и друг друга любили в запрошлом году.

Анна все еще продолжала плакать, и Юрат взял жену на руки и начал ее баюкать. Плач ее становился все тише. Когда она успокоилась или сделала вид, что засыпает, он погасил свечу.

И улегся у ее ног в ожидании сна.

На следующий день вечером у Анны начались родовые схватки.

А утром в первый день второй недели великого поста она легко родила девочку.

Ночью полная луна заливала Киев серебром.

В ту пору верили, что ребенок, родившийся в полнолуние, будет либо славным генералом или принцессой, либо дураком или дурой.

В воскресенье Исаковичам было приказано прибыть рано утром в штаб-квартиру Витковича. Костюрин пожелал их видеть.

Во времена всех этих переселений в Россию, в середине восемнадцатого столетия, сербские офицеры, переходящие из австрийской армии в русскую, знали ее плохо.

Исаковичи тоже о многом не имели понятия.

Только в патриархии да в монастырях было известно, что сербско-московские связи длились уже столетия. Когда Исаковичи уезжали, можно было по пальцам пересчитать тех, кто когда-либо в жизни встречал живых русских. Купцов, приезжавших из Киева и продававших жития святых, да странствующих монахов, которые появлялись на богомолье в Хиландаре{29} и снова уходили вдаль, в снега.

Русский царь Петр Великий был первым, которого поминали в семье Исаковичей. Великий — он казался им настоящим великаном — в три раза выше обычного человека. Всемогущий. К нему первому взывали с Балкан, дабы он простер свою могучую десницу (думали, что она может покрыть целую страну) и принял под свою защиту их, одиноких и слабых, пребывающих в рабстве.

О Москве рассказывали только те черноризцы, которые уходили в глубь этого огромного царства просить на церкви. Покуда русские послы в Вене — во время войн с турками — не посетили Срем, никто и не помышлял о переселении в Россию. И о вступлении в русскую армию. По пальцам можно было перечесть тех, кто ушел туда раньше этого. Только во времена Петра Великого в Россию устремились целыми полками. Вся Черногория готова была тронуться с места. Офицеры стали мечтать о том, как их сабли будут волочиться за ними не по венским, а по московским мостовым.

Докучливые стихотворцы посвящали Петру оды.

Они не знали, что Петр Великий, этот великан, заболел и сидит с очками на носу в своей России, словно на огромном корабле, который плывет через ледяные моря в небеса, видит перед собою смерть, а позади — необъятную, как Россия, пустоту. И спрашивает себя, что останется из того, что он сделал, когда он уйдет?

И, как водится, не находит на этот вопрос никакого ответа.

И хотя в те времена европейские королевства, в том числе и австрийская и русская империя, уже начали создавать регулярную армию, все офицеры этой изысканной эпохи, в том числе и неученые Исаковичи, знали, что они и их полки — личная собственность полковников и генералов, в большинстве своем графов, маркизов, баронов и князей.

Низшие офицеры оставались наемниками, так же, как и шпионы.

Лейтенант самой великолепной французской армии с уверенностью мог рассчитывать лишь на дневной рацион в виде бараньей лопатки.

Все прочее — высшие чины, ордена, бриллианты — получали маркизы.

Будущее низших офицеров зависело не столько от их смелости и ран, полученных во время войны, сколько от знакомства с каким-нибудь вельможей или великосветской дамой, очарованной в постели их мужскими достоинствами.

И хотя милиция на турецкой границе в Австрии в какой-то мере отличалась от прочих европейских армий, Исаковичи знали, что их будущее зависит от милости какого-либо урода со страусовым пером на шляпе.

Который берет с собою в бой бинокль…

Который новых офицеров в полку при представлении разглядывает в лорнет.

Поэтому Исаковичи с горечью готовились к приему у Костюрина.

И подобно тому, как они с марта стали мешать сербские слова с русскими, так и в головах их начала образовываться каша из слышанных ими в штаб-квартире Витковича рассказов о русской армии.

Рассказ о штурме Перекопа для Витковича, хотя он в нем и не участвовал, был словно укроп, которым он сдабривал за обедом любой суп. А командующие войсками прежнего суверена — Миних и Остерман{30} — иностранцы, да еще не православные, казались ему посланцами самого сатаны!

Юрат, слушая Витковича, ругал их, словно видел воочию.

Для Петра же названия городов, где происходили сражения во время Крымской кампании, были предметом шуток. Он делал из них прозвища. Когда Петр говорил Ставучаны или Бахчисарай, это означало не город, под которым гибли русские в войне с турками, а было прозвищем Витковича.

Виткович был Ставучан.

И Петр громко хохотал над тем, что можно обернуть в шутку любую кровавую битву.

Перейти на страницу:

Похожие книги